Сюрприз заказывали?
Шрифт:
— Ты опять за свое, — буркнула Яна, допивая кофе.
Маринка промолчала, только вновь окатила ее внимательным взглядом. И так странно улыбнулась, что Яна вздрогнула. Что это было? Она тряхнула головой, прогоняя наваждение. Какая-то несуразная мысль о том, что роднее у нее никого и нет, так почему бы и не…
— Расслабилась бы ты, — шелестела сестрица, — и поговорили бы…
Яна почувствовала, как по всему телу пробежали волны тепла. Она откинулась на спинку кресла и пристально взглянула в Маринкины глаза. Светло-карие, с болотной прозеленью. Это было их единственное отличие — глаза. Серые у Яны и каре-зеленоватые у Маринки. Мамины и папины.
— Перестань, а, — поморщившись, предложила Яна.
— Вересова, — усмехнулась Маринка, — меня твое упрямство поражает. Не хочешь смириться с неизбежным.
— Это с чем, интересно было бы знать? — вяло спросила Яна.
— Я чувствую тебя, — ответила сестрица. — Как бы ты этому ни сопротивлялась. — Она сделала крохотную паузу и добавила: — И ты меня чувствуешь. Разве нет?
Яна отрицательно мотнула головой. Хоть режь ее — они никогда не согласится с Маринкой. Во всяком случае вслух.
На самом же деле Маринка была права. Есть что-то между ними. В слова никак не оформишь, оно витает в воздухе, кажется, стоит только руку протянуть, и поймаешь, сожмешь в кулаке, потом приоткроешь его, а оно там колотится… Никогда, никогда Яна руки не протягивала и ничего ловить не пыталась. Ей было страшно, как страшно все необъяснимое. Маринка же безбоязненно обращалась с этими невидимыми процессами, безбоязненно, небрежно, как с кастрюльками на кухне. Вертела их и так и сяк, вглядывалась в них, теребила их и все время пыталась навязать их Яне, по бестолковости своей думая, что раз ей самой без этого никак не обойтись, значит, и Яне это нужно позарез.
А Яна прекрасно жила и без этой мистики. Реальная жизнь, сегодня и завтра — вот что существует, все остальное — выдумки. Игра воображения. И если теперь Яна промолчит в ответ на Маринкины расспросы, та уйдет не солоно хлебавши. И через пару часов забудет о том, что ей привиделись проблемы у любимой сестрицы. По-другому и быть не может. Потому что все эти видения Маринка выдумала. Вот только Яна внезапно почувствовала странное желание признаться сестре, что да, случилось. Не успела она даже додумать эту мысль до конца, как губы ее сами произнесли:
— Димка исчез.
— Что? — удивленно воззрилась на нее Маринка. — Какой Димка?
— У нас их что, — огрызнулась Яна, — много?
— Твой Димка? — Маринка недоверчиво разглядывала ее.
— Да.
— Куда исчез?
— Никуда. То есть, — поправилась Яна, — я не знаю. Когда говорят: «он исчез» — это значит, что не знают, где он. Или нет?
— В общем, да, — согласилась Маринка.
Вся придурь моментально ушла из ее лица, она серьезно и даже как-то грустновато смотрела на Яну.
— Давно? — спросила Маринка.
— Похоже, что позавчера, — ответила Яна, отводя глаза в сторону.
Не упустит ведь, чтоб не подколоть…
— Похоже? — переспросила сестрица.
Ну вот, так оно и вышло. Яна вздохнула и повторила то, что уже говорила Артему.
— Нормально у вас, — усмехнулась Маринка.
«А у вас?» — хотелось спросить Яне. Обнимаетесь и целуетесь каждую минуту? После восьми лет брака? Впрочем, с Маринкой ни в чем нельзя быть уверенной. Может, и обнимаются, может, и целуются. Но это же не значит, что все должны жить так же.
— Мобильник? — деловито осведомилась Маринка.
— Вне зоны или выключен, — буркнула Яна.
— Что Анютка говорит?
— Анютка? — Яна удивленно взглянула на сестру. — Она ничего не знает.
— Плохо, — прищелкнула языком Маринка.
— То есть ты хочешь сказать, — Яна почувствовала, как злость потихонечку подползает к горлу, — что…
— Не напрягайся, — посоветовала сестрица, — мы же можем общаться телепатически. Не говори вслух того, что собиралась сейчас сказать. Я и так знаю, что именно, — и улыбнулась той своей улыбкой, которую Яна ненавидела больше всего.
Маринка всегда соображала быстрее. Умела видеть события в контексте, увязывать одно с другим, анализировать. У Яны так не получалось. Ее это бесило. «Она же на двадцать три минуты старше тебя, — утешала Яну в детстве мама, — поэтому чуточку быстрее». Яна дулась, но соглашалась с мамой. А позже, в студенчестве, вдруг задумалась: ну и что, что старше, разве дело в этом? Она, Яна, еще покажет этой зазнайке! Яна крепко взялась за себя. «Можно всему научиться» — вот что стало ее девизом. И действительно, она научилась мыслить, как Маринка. Видеть, увязывать, анализировать. Но все равно случались изредка мгновения, когда Яну как будто отбрасывало в детство, как будто она опять ничего не умеет. Как, например, сейчас.
Маринка брала все свои выводы как будто из воздуха. Естественно, без каких-либо усилий. Яне же приходилось все время быть начеку, чтобы не пропустить чего-либо, из чего потом эти выводы должны родиться. Вот и выходило, что Маринка всегда в чем-то превосходила ее.
— С ним могло что-то случиться, — сказала Яна.
Сестра рассмеялась:
— Ну да. Случиться!
— А что? — вскинулась Яна. — Почему нет?
— Ой, оставьте, Яна Владимировна, — пропела Маринка. — Мы же знаем, что это не так.
В общем, да. Яна знала. То, что называют интуицией, подсказывало ей: Димка жив и здоров. Тем более и синего джемпера нет…
В голове вертелось слово «баба» во всех падежах.
— Странно, — вдруг вымолвила Маринка.
Яна подняла на нее глаза.
— Я говорю, странно, что он ничего тебе не сказал, — продолжала сестра. — Не похоже на него.
Тут Яна была с Маринкой согласна. Муж любил всему давать пояснения. Считал, что в нашей жизни многие недоразумения случаются именно потому, что люди не смогли объясниться друг с другом. Но ведь это была лишь одна сторона его натуры. Если брать мужа в целом, найти объяснение его молчаливому уходу к другой женщине было проще простого. Муж был трусоват. Нет, он, конечно, и на горных лыжах бесстрашно катался, и змей голыми руками держал — речь не о такой трусости. Муж побаивался конфликтов, особенно с близкими людьми. Всегда избегал их. Либо переводил в шутку, либо уходил в себя, либо соглашался со второй стороной — но выйти на открытое выяснение отношений для него было сущей проблемой. Тут Яна могла собой гордиться. Ее конфликтами было не запугать. Иногда она даже специально лезла в них, чтобы не утратить квалификации.