Сюрприз заказывали?
Шрифт:
Дочь? Дочь воспитывал муж. Его материнского инстинкта с избытком хватило бы на десять семей. Яна участвовала только в решении глобальных вопросов. Обычно они были связаны с деньгами. И это понятно — главным добытчиком в семье всегда была она.
Муж работал менеджером в какой-то конторе, название которой Яна периодически забывала, получал небольшие деньги, зато мог свободно распоряжаться своим временем, что было ему на руку — ведь маленький, а затем большой ребенок требовал постоянной заботы и внимания. То своди ее в художку, то на английский, то на спорт. А еще дочь болела. Не часто, но тем не менее. Кто-то же должен был сидеть с
Зачем ей это было нужно? Ну, вышла замуж, ну, родила, чтоб все заткнулись. Потом ведь можно было развестись, отдать ребенка мужу — и все на этом. Свобода. Но нет, она тащила их за собой по жизни, оплачивала все их желания — зачем? Все предельно просто. Это был бартер. Одним своим присутствием в ее жизни они оказывали ей неоценимую услугу. Яна знала, что успехами в карьере она во многом обязана не своим способностям, а своему имиджу. Способности у нее были весьма средние. Но ведь пробиваются не талантливые, а расторопные. Те, кто вовремя понимает, что важно для того, чтобы пробиться. Яна знала, что имидж — это все. И тщательно лепила его. Муж и дочь были частью ее имиджа. Типа товарного знака. Вроде воздух, а весит. И за это она им платила. Деньгами. А что? Хорошая сделка, хоть и не скрепленная подписями и печатями. Никто, во всяком случае, пока не жаловался.
Сейчас одна из частей Яниного имиджа, у которой было имя, руки, ноги, голова и хорошо развитое чувство юмора, сладко спала в дальней комнате. «У нее ведь сегодня встреча по поводу подработки», — вспомнила Яна, спускаясь по лестнице. Ну и ладно. Это не ее проблема. Пусть муж разбирается. Муж, который уже умчался куда-то с утра пораньше.
Яна вышла во двор. С машиной все было в порядке. Нельзя, конечно, оставлять ее на ночь не на стоянке, дворик тот еще. Хотя по части машины Яна везунчик, тьфу-тьфу. Никаких аварий, поломок за последние три с половиной года. Никаких вообще эксцессов. Но искушать судьбу все же не следует — когда-то заканчивается любое везение.
Яна нырнула в салон и включила радио. Старичок Элтон Джон возник в эфире. «Believe…» — подпевала ему Яна, выруливая на набережную. Вырулила и уткнулась носом в пробку. «Ладно, постоим», — подумала меланхолично. Ничего экстраординарного. Здесь всегда пробка в это время дня. С расчетом на это Яна и выезжала так рано.
От нечего делать она принялась рассматривать людей, стоявших на автобусной остановке. Усмехнулась. Плоская попа, короткие ножки, фиолетовые замшевые туфли — убожество. Ах да, фиолетовый платочек в тон туфлям. Она думает, что, нацепив эту дешевую полиэстеровую тряпку на шею, отвлекла внимание от своей неаппетитной попы и коротюсеньких ножек. Бедолажка!
Бедолажка внезапно повернулась, и Яна скользнула взглядом по ее лицу. Юная, розовая мордашка с огромными светлыми глазами. Яна почувствовала легкий укол в сердце. Молодость. У нее может не быть абсолютно ни одной привлекательной черты, кроме молодости, и она все равно имеет фору перед ней. Грустно… Что? — очнулась Яна. Грустно? С чего бы это? Позавидовала молоденькой дурочке с остановки? Чему позавидовала-то? Странно. День вроде начался удачно. И правильно, таким он и будет. А эта коротконогая забудется через пять минут.
Машина, стоявшая впереди, тронулась. Ну, вот и отлично.
На работу Яна доехала без приключений. О дурочке с остановки больше
— Доброе утро, — подскочила при Янином появлении секретарша.
— Здравствуйте, Оксана, — кивнула Яна, проходя мимо секретарского стола и скрываясь в кабинете. — Кофе, как обычно, через полчаса.
Глава 2
«Меня зовут Олеся, — фыркнула про себя секретарша, — и я уже почти полгода работаю у вас, а вы все никак не запомните».
Нет, все-таки Яна — жаба. Причем конкретная. Не внешне, конечно, нет — внешностью ее Бог не обидел. Хороша собой, всегда с улыбкой, всегда вежлива до тошноты. «Повезло тебе, — завидовали Олесе девчонки из кадров, когда ее неожиданно перевели на это место, — она отличная баба, не то что наш Зверев». Зверев, конечно, полный отстой. Хам, каких еще поискать. И припадочный — чуть что, сразу орать. Яна казалась даром Божьим по сравнению с ним. Как выяснилось — только казалась.
Она и в самом деле ужасно вежлива. И все время улыбается. Вот только за этими вежливостями и улыбками не кроется ни грамма уважения к тебе или хотя бы простой человеческой симпатии. Ей наплевать на всех, кроме себя. И это жутко бесит.
«Брось придираться, — говорила Олесе сестра, — таких вокруг полным-полно. Тех, для кого интересы свои и своей семьи превыше всего». Олеся согласно кивала. И даже считала это естественным. Твои близкие и ты — вот центр Вселенной. Нормально. Типа биологического инстинкта выживания рода. Но вот только ей казалось, что для Яны семья находится среди тех, на кого наплевать. Муж-то точно.
Однажды Олеся видела его. Симпатичный, вменяемый мужчина. Шутит, говорит комплименты, смешно улыбается, как маленький ребенок — радостно-радостно. Странно, что такой, как он, смог ужиться с этим монстром в деловом костюме. Хотя мужики — страшно любопытный народец. Вон, например, муж Олесиной сестры, Андрюха, — тот сбежал из идеальной семьи, где все было поглажено, приготовлено и выстирано, к их Лизке, у которой в доме вечно все в дыму и опилках. «Хочу, — заявил, — приключений». Флаг ему в руки — приключений Лизка ему обеспечит до конца дней.
А Янин мужичонка, наверное, тащится от того, что позволили ему рядом с такой женщиной пожить да о ней позаботиться. Ничего эта жаба дома не делает, даже не знает, что у них там творится. Олеся сто раз слышала, как она разговаривает с ним по телефону, просто уму непостижимо! Олеся поначалу думала, что мужик Янин не работает.
Как на Западе. Говорят, у них модно, чтобы домохозяйкой становился муж. У нас не принято, ясное дело, потому что у наших мужиков перекос с самооценкой. Им самооценка дороже семейного благополучия. А тут на Олесиных глазах происходило непривычное, можно сказать, сверхъестественное — мужчина взял на себя все заботы о доме, ребенке и самой жабе. И бросил для этого работу. Вскоре, правда, Олеся сообразила, что здорово заблуждалась.
Муж Яны еще и пахал в какой-то конторе. То есть работал столько же, сколько жена. А вечером возвращался домой и — к станку. Яна же или торчала в офисе до полуночи, или, покинув рабочее место, отправлялась развлекаться. То вечеринки какие-то, то концерты, то театральные премьеры. Брала ли с собой мужа? Иногда брала, когда ситуация требовала присутствия второй половины. Испытывала ли при этом удовольствие? Олеся не знала, не довелось наблюдать (рылом она не вышла для мероприятий, которые посещала жаба).