Сюжеты Ельцинской эпохи
Шрифт:
Не исключено, что таким образом началась предвыборная кампания Лужкова. Ее первыми ходами стали удары по нынешнему правительству и его ключевым фигурам. (В ответ наносят удары по «Мосту» и по московским автозаправкам.) Григорий Явлинский начинает набирать баллы как кандидат в президенты. И делает это поначалу довольно успешно, недаром язвительные коллеги по демократическому лагерю называют его «Жириновским для интеллигенции». Но, по трезвом рассуждении, реальных шансов у Явлинского немного.
Будет красиво, если незадолго до выборов Явлинский подарит все свои голоса, собранные в регионах, Лужкову (который наверняка будет испытывать дефицит региональной поддержки), а сам удовольствуется
Что касается персоны нынешнего президента, то война московских титанов его не затрагивает, потому что, во-первых, сам Лужков — креатура Ельцина, во-вторых, многие считают, что Борис Ельцин не будет реальным претендентом на следующий президентский срок.
На этом фоне традиционная борьба политических партий выглядит детской забавой, да и вообще угасает. Даже день 7 ноября был отмечен без былого энтузиазма. Началась «взрослая» политика со своими правилами. Партийные лидеры ищут новые рычаги и опорные точки, но уже вряд ли кто сможет конкурировать с аппаратом правительства и его нефтяными кранами или с московским кланом и его финансовой мощью (70 % банковского капитала Российской Федерации концентрируется в Москве). Будущий президент, скорее всего, будет служить одному из этих кланов. Ясно, что в таких условиях личность будущего президента особой роли не играет.
С точки зрения исторического развития России уходящий <1994> год показал: политическая жизнь становится «метрополитической». Это типологическая характеристика империи: политика концентрируется в метрополии. Внешняя по отношению к метрополии среда (в т. ч. регионы) привлекается либо в качестве аргумента (сентябрь 1993 г.), либо в качестве инструмента (чеченский кризис).
Первый звоночек для новоявленных западных друзей России прозвенел летом 1993 года, когда Ельцин, уязвленный встречей экс-президента США Никсона с опальным вице-президентом России Руцким, заявил, что аудиенции в Кремле Никсон не дождется. За всю перестройку и постперестройку американцы впервые получили от русских отказ.
Тогдашняя инспекция Никсона и вправду была бесцеремонной: он намеревался встретиться с лидерами противоборствующих лагерей и сделать для США выводы. Роль одного из противоборствующих туземных вождей Ельцину не понравилась. Зато иметь особое мнение в диалоге с США понравилось. Следующей попыткой, правда неудачной, была попытка подружиться с Караджичем. Но балканская партия не сделала пока чести российской дипломатии.
Стал заметно меньше улыбаться американцам «мистер Да» Андрей Козырев. Восстановление отношений с Ираком стало ответным ходом России на укрепление позиций Соединенных Штатов в мусульманском мире, очередной раз проявленное в американской поддержке боснийских мусульман. Неизвестно, удастся ли получить от Ирака прежние долги за вооружение, но ослабить гегемонию США на Ближнем Востоке уже удалось. Сразу заволновались и поехали в Москву израильские руководители.
Совсем огорчил американских друзей министр Козырев в Брюсселе на сессии Совета НАТО, где отказался подписать итоговый документ. Российские теленовости с гордостью многократно транслировали заявление Козырева о том, что документ для начала не мешало бы перевести на русский язык. Россия открыто заявила, что она против продвижения границ НАТО на восток. Ну, а выступление Ельцина на Совете безопасности Европы в Будапеште американцы посчитали началом «холодного мира».
Качественный скачок в процессе возрождения имперских традиций в России — ввод войск в Чечню. Если реформируемая
Вновь образовавшаяся внутренняя либеральная оппозиция считает, что конфликт в Чечне ведет к установлению полицейского режима в России. Однако уместнее говорить именно о возрастающих имперских амбициях России. Конечно, не зря волнуются вероятные друзья России на внешнеполитической арене, но усиление имперских амбиций является пока в большей мере фактором внутренней политики. Достаточно вспомнить, какими эпитетами награждала красная и патриотическая оппозиция дружбу Горбачева с Бушем или Ельцина с Клинтоном. Новая имперская политика Ельцина ослабляет позиции русских шовинистов. Патриотическая оппозиция перестает быть угрозой режиму Ельцина [20] .
20
Эти абзацы хорошо читаются с фразой: «Патриотическая оппозиция перестает быть угрозой режиму Путина».
Не надо забывать, что большинство советских людей играли незаметные роли в обыденной жизни, но привыкли к своей ведущей коллективной роли на мировой арене — к той коллективной роли, что досталась им через причастность к Советской державе. Эти люди, судящие о политике по меркам таможенника Верещагина («за державу обидно!»), стали гораздо более лояльно относиться к режиму. И если и ругают теперь кого-то, то уже не символ государства — президента, а отдельные государственные институты [21] .
21
Реально эта ситуация обозначилась гораздо позже — в начале путинского правления.
Складывается интересная ситуация: реформы, инициированные либералами и повлекшие снижение влияния России на мировой арене, породили социальное напряжение, которое уже приближалось к критической точке. Теперь же это социальное напряжение гасится во многом именно за счет усиления имперских амбиций России. По крайней мере так было до начала Чеченской войны.
Каждая империя имеет не вполне покоренную территорию, на которой время от времени вспыхивают восстания. Война в Чечне обеспечит Россию такой территорией.
Ввод войск, который задумывался как победоносный («воздушно-десантный полк за два часа»), своей победоносностью призван был усилить позиции некоторых ключевых фигур кабинета. <…>
Однако чеченская кампания не принесла «партии войны» ожидаемых дивидендов. Уже пропал куда-то с телеэкранов Грачев. Судя по изменившейся тактике боев и тактике взаимоотношений с прессой, в русской армии появились новые стратеги и идеологи.
Чечня показала, что «любительская» армия зря проедает бюджет. В ближайшее время можно ожидать новых скандалов с генеральскими дачами и «мерседесами», возможно, будут даже показательные процессы. В любом случае, после чеченской встряски армейские консерваторы утратили свои позиции. Новые напористые военачальники будут реформировать армию не под цели ее собственного воспроизводства, а в русле общероссийской тенденции к империализации. Уже сегодня адепты силовых подходов могут предложить несколько вариантов использования армии для защиты русских интересов на евразийском континенте.