Сжигая за собой мосты
Шрифт:
– Ты не могла бы говорить о матери в более пристойных выражениях? – вздохнула я.
– Я не в состоянии понять, за что ты ее любишь? Ведь ты ее любишь? По мне, так я говорю о ней в очень мягких выражениях.
– Твоя мать хорошо ко мне относится. Я жила в вашей семье, и она никогда…
– О господи… Мамаша тогда уволила домработницу, решила сэкономить, и все по дому делала ты.
– Ну и что? Кстати, ты мне помогала.
– Ага. А мамаша лежала на диване, разглядывая потолок, и без конца дымила. Она задолжала домработнице и вчера
– И все-таки она твоя мать.
– К несчастью. Слава богу, что у меня есть ты.
Янка подошла ко мне, и мы немного постояли обнявшись. Она, как и я, очень любила отца и, оставшись без него, конечно, страдала. Я подумала, что она могла бы мне помочь.
– Расскажи, что происходило здесь перед гибелью папы, – попросила я.
– В каком смысле?
– Ведь его убили… Должна быть какая-то причина.
– Ах, вот что… Жанна, я не знаю, ей-богу, ничего не знаю. Все было как обычно. Правда, в последнее время отец действительно пропадал где-то, в смысле, поздно возвращался. Сидел в своем кабинете с какими-то бумагами. Иногда уезжал на пару дней. Мамаша даже начала беситься, думала, у него любовница. Потом вдруг выяснилось, что он ходит на курсы немецкого.
– Он объяснил почему?
– Сказал, что в институте мало уделял ему внимания, о чем сейчас жалеет. Представляешь?
– Что, если у него были какие-то связи с немцами и он рассчитывал на то, что знание языка пригодится?
– Ничего подобного он не говорил. Мы с матерью решили, что это просто блажь. Потом я застала его с какой-то книжкой на немецком. Что-то такое про войну, кажется, воспоминания. Папа сказал, что совершенствуется в языке.
Это показалось мне интересным, я вспомнила слова отца во время нашей встречи, он тогда сказал, что мне, возможно, придется ему помочь, ведь я свободно владею немецким. В чем должна была заключаться моя помощь? И те типы в лодке говорили по-немецки. Если мне удастся узнать, по какой причине он стал вдруг интересоваться языком…
– Слушай, мне кажется, его убили просто так, ну, случайно, – помедлив, сказала Янка. – Да и вообще… нам не разобраться.
– Почему ты так считаешь? – спросила я.
– Потому что… все ужасно глупо. Его смерть, какой-то конверт… Там небось были деньги, кто-то узнал об этом, и папу ограбили.
– Ничего подобного. Это отец заплатил старику за какие-то бумаги. И назвал мне имя человека, которого считал своим врагом и нашим, кстати, тоже. Он так и сказал: «И твой враг». Если мой, значит, и твой.
– Макс фон Ланц? Идиотизм. Какое этому Ланцу дело до нашего отца?
– Но ведь имя немецкое. А ты говоришь, папа стал ходить на курсы. (Янка нахмурилась, размышляя.) К тому же, – я запнулась, не зная, стоит ли рассказать ей о моем приключении в Венеции. И в конце концов решила: стоит. – В мой номер влез какой-то тип. Я по чистой случайности оказалась в тот момент в ванной, выбралась через окно и смогла его выследить. Его ждал приятель
– Ничего себе, – ахнула Янка. – Ты должна мне все подробно рассказать.
На подробный рассказ ушло минут двадцать, сестрица без конца меня перебивала, засыпая вопросами. О моем ангеле-хранителе я промолчала. Почему, я в тот момент и сама толком не знала. Мне самой эта история казалась совершенно нелепой, и я боялась, что Янка чего доброго решит, будто я попросту спятила. В этом не было бы ничего удивительного, раз я сама сомневалась в своем здравомыслии.
– Ты хочешь найти убийцу отца? – когда с рассказом и ответами было покончено, спросила она.
– Конечно. А ты нет?
Она пожала плечами.
– Если честно, я об этом не думала, то есть мне казалось, что этим должен заниматься кто-то другой. Но теперь… Я тебе помогу, я очень хочу тебе помочь. Жаль, что я ничего не знаю… Так обидно, ведь я могла поговорить с папой. Слушай, но при чем здесь какие-то немцы? – И вдруг огорошила меня: – А вдруг это она?
– Кто – она? – нахмурилась я, пытаясь сообразить, куда это занесло сестрицу.
– Мамаша, естественно.
– Ты спятила! Зачем Музе убивать отца?
– Чтобы захапать наследство. Ладно, не злись, это я так, для примера. Как думаешь, он нам действительно ничего не оставил или она врет, по обыкновению?
– Не знаю, – пожала я плечами.
– Будет очень обидно, если мамаша оставит меня с носом. А ты не вздумай ей деньги давать. Ты же знаешь, ей сколько ни дай… Бабка оставила наследство тебе, так что будет несправедливо, если мамаша начнет им пользоваться, старуха в гробу перевернется, она нас терпеть не могла.
– Тебя она любила, – возразила я.
– Нет, не любила. Это из-за мамаши, такая кого хочешь достанет, так что я на бабку не в обиде. Но как ты собираешься найти убийцу отца? – вновь задала вопрос Янка.
Отвечать я не торопилась, потому что ответа не знала, мои действия на ниве следствия виделись мне с трудом, но признаваться в этом Янке все же не хотелось, и я заговорила несколько уклончиво, зато с весьма уверенным видом:
– Первое, что надо выяснить, – мотив преступления.
– Да, это точно, – кивнула Янка и тут же загрустила: – А если это все-таки ограбление?
– Забудь об этом, бумажник отца не взяли, и с какой это стати тогда тем типам лезть в мой номер?
– Это верно.
– Если мы будем знать, кому была выгодна смерть папы, найти убийцу будет нетрудно.
– Но ведь папа погиб в Италии. Или ты думаешь… Я бы все-таки мамашу имела в виду… Хорошо, как знаешь.
– Надо постараться собрать как можно больше сведений о последних месяцах жизни отца. И непременно выяснить, с какой стати он вдруг так увлекся немецким. Может, тогда и об этом фон Ланце удастся что-то узнать.