Т — это тотальный придурок
Шрифт:
— Где ты был? — Прохрипела я.
— Пошел пописать. Я не знал, что ты сойдешь с ума в течение десяти секунд. — Все еще остался след развлечений в его голосе, и я не знала, должна ли ненавидеть его за это, или упасть еще глубже в его объятия. Ощущение было слишком странным.
Зазвонил телефон, и он отпустил меня, вручая мне Гаторейд.
— Что такое? — Ответил он, снова посмеиваясь. — Нет, она просто немного нервная. Все хорошо, — заверил он того, кто звонил и отключился, затем засунул телефон обратно в карман.
Я приковала
— Никогда. Не делай. Так. Снова!
— Для своего роста, у тебя сильный удар. — Потирая грудь, он скривился, поддразнивая меня. — Пошли назад. Они беспокоятся о том, что я потерял тебя в лесу.
— Они слышали меня? — Захныкала я.
— Весь Гровер Бич, наверное, слышал твой крик, — он обернул пальцы вокруг моего плеча и заставил меня двигаться.
Когда он снова отпустил меня, я потерла место, которое быстро становилось холодным. Ничего себе, он притронулся ко мне. Я закатила глаза. Но дело в том, что он сделал это по собственному выбору, без тошнотворных звуков, но с небольшой улыбкой, я видела, когда украдкой смотрела на его лицо.
Это был его способ исправить то, что он был таким гадом? Я не могла полностью доверять ему, но если это было так, то я не жаловалась. Мне понравился этот Тони намного больше, чем тот придурок, которого я узнала за последние несколько дней.
Теперь он шел медленно, и мне не нужно было бежать, чтобы догнать его. Это выглядело так, словно ему не хотелось возвращаться. И, с появлением этой его новой стороны — мне тоже. Но я все еще была осторожна.
— Это так ты меня избегаешь? — Спросила я.
— Я, честно, собирался, — признался он низким голосом, — но с моими удивительными друзьями, ты видишь, что это невозможно.
О, то есть, в конце концов, ничего не изменилось.
— Я сожалею, что они отправили меня с тобой, Энтони, — пробормотала я, чувствуя себя словно… хорошо, откровенно говоря, я не знала, что чувствовать сегодня вечером.
Он откинул голову назад, вздыхая, наверно, раздраженно.
— О Господи, ты перестанешь, наконец, называть меня Энтони? Ты похожа на мою бабушку.
— Ты сказал мне называть тебя так, — и, насколько я помню, это воспоминание не было связано ни с чем хорошим.
— Да, я сказал. И теперь я говорю тебе перестать. Меня зовут Тони. — Он остановился и развернул меня к себе, чтобы я посмотрела него. — И не расстраивайся. Я не говорил, что не хочу, что бы ты приезжала, так ведь?
— Хмм, нет. — Мои глаза расширились, когда он положил руки мне на плечи. Я сделала маленький шаг назад.
— Так почему бы нам просто не…
Я не слышала остальную часть его слов, потому что маленький шаг назад привел меня на край речного берега. С истеричным воплем я потеряла равновесие, летя по небольшому склону, кося сорняки, и приземлилась с всплеском на задницу посреди реки. Задыхаясь и бормоча что-то, я чувствовала, что холодная вода заливает мою одежду, но не могла двигаться, как будто
— Сэм? — До меня донесся взволнованный голос Тони. Луч фонарика светил вокруг меня, пока не попал мне прямо в лицо. — Тебе больно?
Я покачала головой, полностью озадаченная.
Я не могла видеть его лицо из-за луча фонарика, ослеплявшего меня, но его внезапный смех раздался на весь лес.
— О, мой Бог. Почему ты не вылазишь?
Да, как я любила сидеть в холодной воде. Свет фонаря прыгал, пока он спускался вниз по маленькому склону. Спустившись, он наклонился вперед, схватил мою руку и потянул к моим ногам. Вода капала с моей одежды, а ботинки промокли.
Тони помог мне вылезти из ручья и вернуться обратно на тропу. Мои зубы стучали. Я ужасно дрожала.
— Я… Я потеряла Гаторейд Алекса.
— Я уверен, что он проживет ночь без него, — он вставил фонарик между двумя ветками, направив луч на нас. — Раздевайся, — приказал он и начал стягивать свой свитер через голову. При этом рубашка под ним задралась вверх, но он одернул ее мгновением спустя.
Я стояла суровая, словно снеговик, в которого уже начала превращаться.
— Чего ты ждешь? — Спросил Тони.
Из меня вырвался нервный смех: — Я не буду рр-раздеваться.
— Ну, да. Ты промокла до костей. Если вернешься с пневмонией, то другие не позволят мне жить с этим. Так что снимай ветровку и футболку. — Тут на его лице появилось что-то новое, чего я не видела раньше. Дразнящая улыбка. — Ты можешь оставить штаны.
Я, вероятно, выглядела ошеломленной этим.
Через мгновение он дотянулся и расстегнул мою ветровку. Я вздохнула, но слишком замерзла, чтобы возражать. Пока он не вытащил руки из рукавов ветровки и не взялся за края футболки.
Я поймала его запястья ледяными пальцами.
— Стоп!
Он ждал.
— Хорошо, — бормотала я. — Я сниму ее, но ты отвернись. — Он не должен увидеть глупый лифчик со Снупи, который я сегодня одела.
— Конечно, — устремив взгляд вверх, Тони отвернулся и повесил свой свитер на плечо для меня, что бы я взяла его, когда была готова.
Я сняла мокрую футболку и бросила ее на другое плечо, что заставило его съежиться и заскулить, а меня улыбнуться. Когда я надела свитер, мне пришлось закатать манжеты три раза, чтобы мои руки были видны. О, черт, в нем было так хорошо. Уютный, теплый, и…
— О, мой Бог, я не знала, что ты, на самом деле, так приятно пахнешь, — сказала я, дразня и нюхая его воротник, когда он снова обернулся.
— Да, ты знаешь, я периодически принимаю душ, — ответил он. Он смотрел на меня пару секунд и, чтобы он там не увидел, заставило его улыбаться. Затем он схватил фонарик и игриво натянул капюшон своего свитера над моей головой.
Он отжал одежду, затем заставил меня идти. Мы отправились обратно бок о бок с ним, с моими мокрыми вещами. Это был только маленький акт доброты, но это не ускользнуло от меня.