Т. 01 Кукловоды
Шрифт:
Он засмеялся.
— Вы вообще чертовски редко обещаете что-либо. Ладно, давайте предположим, что вы выиграли выборы и получили право сформировать правительство, но в парламенте у вас такое незначительное большинство, что вам будет исключительно трудно провести через него закон о даровании Гнездам полного равенства. В этом случае я не рекомендовал бы вам ставить вопрос о доверии. Если потерпите поражение, закусите губу и оставайтесь у власти. Постарайтесь удержаться у власти весь пятилетний срок.
— Зачем, Виллем?
— Затем, что вы и я — терпеливые люди. Видите это? — и он указал на герб своего Дома. —
— Я обдумаю это, — сказал я осторожно.
— Валяйте, думайте. Теперь, а как насчет ссылки преступников?
— Мы запретим ее сразу после выборов, но резко ограничим функционирование этой системы сейчас же. — Это я мог обещать твердо — Бонфорт ненавидел ссылку.
— Рад, что вы сохранили свой боевой дух, Джозеф. Мне лично отвратительно, что знамя Оранских развевается над кораблем, перевозящим преступников. А что вы скажете о свободной торговле?
— После выборов — да!
— А как вы думаете компенсировать потери в бюджете?
— Мы убеждены, что торговля и промышленность получат мощный толчок к развитию, а прочие виды обложения перекроют потери от снятия таможенных барьеров.
— А если предположить, что этого не произойдет?
В моих запасах ответа на этот вопрос не было — политическая экономия была для меня тайной за семью печатями. Поэтому я улыбнулся.
— Виллем, я обязательно подумаю над вашими вопросами. Но вообще-то, вся программа партии Экспансионистов основана на идее, что свобода торговли, свобода передвижения, общее гражданство Империи, общая валюта и минимальное вмешательство имперских законов и ограничений принесут пользу не только гражданам Империи, но и самой Империи. Если нам понадобятся деньги, мы отыщем их не путем дробления Империи на малые удельные княжества, — все сказанное, кроме первой фразы, принадлежало лично Бонфорту и было лишь адаптировано применительно к данному разговору.
— Ладно уж, оставьте это для предвыборных выступлений, — буркнул король, — в конце-то концов, я ведь только спросил. — Он снова взялся за список. — Вы уверены, что не хотите сделать в нем никаких изменений?
Я протянул руку, и он отдал мне листок. Черт побери, было совершенно очевидно, что Император пытается мне внушить в зашифрованной форме, насколько ему разрешала Конституция, свое мнение, будто Браун — не та фигура. Но ведь, будь оно проклято, я же не имею права менять списки, подготовленные Род-жем и Биллом!
Но, с другой стороны, это же не список Бонфорта, это всего лишь то, что, как они полагают, хотел бы видеть Бонфорт, будь он compos mentis {76} .
Как я жалел сейчас, что не порасспросил Пенни о Брауне и не выяснил, что
И тогда я протянул руку, взял со стола Императора перо, вычеркнул Брауна и печатными буквами вписал туда де ла Торре. Почерком Бонфорта я все еще не решался пользоваться.
Император заметил лишь:
— Мне кажется, команда недурна, Джозеф. Желаю вам счастья. Оно вам, безусловно, понадобится.
На этом деловая часть аудиенции кончилась. Я мечтал поскорее унести ноги, но от королей просто так не уходят — это одна из их прерогатив. Он пожелал показать мне свою рабочую мастерскую и сделанные им самим новые модели поездов. Я полагаю, что он больше других сделал для возрождения этого старинного хобби. Лично мне не очень-то понятно увлечение взрослых людей такой забавой, но я все же выжал из себя несколько вежливых восклицаний по поводу его нового игрушечного локомотива, предназначенного для «Королевского шотландца».
— Если бы мне повезло в жизни, — говорил король, ползая на четвереньках и заглядывая во внутренности локомотива, — из меня получился бы очень толковый продавец отдела игрушек большого магазина, а может быть даже главный механик секции механической игрушки. Но превратности судьбы не дали осуществиться моей мечте.
— Вы и в самом деле полагаете, что предпочли бы другой жребий, Виллем?
— По правде говоря, не знаю. Моя нынешняя профессия не так уж и плоха. Времени занимает немного, зарплата — хорошая, да и социальной защищенности такой — поискать, если, конечно, не говорить о возможности революции. Впрочем, как известно, моей династии в отношении революций всегда везло. Однако большая часть моих обязанностей — зеленая тоска, и их мог бы с успехом выполнить любой второразрядный актер, — он посмотрел на меня. — А ведь я здорово выручаю вашего брата, освобождая вас от бесконечных церемоний по закладке зданий и по приему парадов?
— Я это знаю и очень высоко ценю.
— Время от времени, но очень редко, мне удается дать чему-то толчок в нужном направлении, или, вернее, в том направлении, которое мне представляется нужным. Быть королем — смешная профессия, Джозеф. Не советую вам браться за нее.
— Боюсь, что мне уже поздно заниматься ею, даже если бы и очень захотелось.
Он продолжал что-то совершенствовать в своей игрушке.
— Моя главная функция — не дать вам сойти с ума.
— Что?
— Ну, разумеется. Ситуационный психоз — профессиональная болезнь глав государств. Мои предшественники по королевскому ремеслу — те, что действительно правили, — почти все были хоть чуточку да психопаты. А гляньте только на ваших американских президентов — эта работенка, как правило, ведет к преждевременной смерти. Но мне не приходится руководить процессами. Для этого у меня есть профессионалы вроде вас. И вам нет нужды доводить себя до убийственного кровяного давления. Вы, или такие как вы, всегда можете уйти со сцены, если дела пойдут уж совсем из рук вон плохо. И вот тогда Старый Добрый Император — а он, обычно, стар, так как на трон мы попадаем в том возрасте, когда нормальные люди уходят на пенсию, — тут как тут, чтобы гарантировать стабильность, охраняя символы государственной власти, пока вы — профессионалы — будете вырабатывать для нее Новый Курс, — он хитровато усмехнулся. — Моя работа, может быть, и не так уж заметна, но, безусловно, полезна.