Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
— О?
— На подносе строят пирамиду из двадцати одного сорта мороженого, скрепляя четырьмя бананами, жженым сахаром и орехами. Потом обливают шоколадным сиропом, утыкивают орехами под скалы, обсыпают ванильной пудрой, а вершину покрывают взбитыми сливками под снег. Ниже втыкают петрушку под деревья, а на верхнем склоне присобачивают маленького пластмассового лыжника. Его берешь на память о пережитом.
— О-о-о! — вздохнула я.
— По одному на клиента. Но если ты съешь все, я не плачу.
Я расправила плечи.
— Вперед,
— Ставлю на тебя, Плюшка.
Клифф самый лучший из всех мужчин в мире.
АКВАРИУМ
На горизонте виднелось неподвижное облако. Его подпирали невероятных размеров смерчи — «гавайские Столбы».
Капитан Блейк опустил бинокль.
— Ну что ж, джентльмены, вот и они.
Кроме вахтенных, на мостике гидрографического судна ВМФ США «Мэхен» находились двое гражданских; к ним капитан и обращался. Старший из них, тот, что пониже ростом, внимательно вгляделся в подзорную трубу, позаимствованную у рулевого.
— Я не могу их разглядеть, — пожаловался он.
— Ну так попробуйте мой бинокль, — предложил ему Блейк. Он обернулся к стоящему на палубе офицеру. — Мистер Мотт, пошлите, пожалуйста, к носовому дальномеру.
Лейтенант Мотт поймал взгляд вахтенного старшины, прислушивавшегося с почтительного расстояния к разговору, и сделал ему знак. Старшина, шагнув к микрофону, подал сигнал «Внимание!», и металлический голос громкоговорителя заполнил судно, заглушив последние слова капитана.
— Пе-еррр-вый дальномеррр! Пр-рр-риступить к р-рр-ра-боте!
— Я спросил, — повторил капитан, — не лучше ли видно с этим.
— Мне кажется, я вижу, — сказал Джекобсон Грейвс. — Две черные вертикальных полоски от самого облака до горизонта.
— Они самые.
Другой штатский, Билл Эйзенберг, вооружился подзорной трубой, когда Грейвс предпочел ей бинокль.
— Ага, я тоже вижу, — заявил он. — С трубой все в порядке, док. Но они вовсе не такие огромные, как я ожидал.
— Они все еще за горизонтом, — объяснил Блейк. — Вы видите только самые верхушки. А они вздымаются на одиннадцать тысяч футов от поверхности воды до облака — если, конечно, они еще продолжают расти.
Грейвс тут же отреагировал на нотку сомнения, прозвучавшую в голосе капитана.
— А почему такая оговорка? Ведь они не меняются, верно?
Капитан Блейк пожал плечами.
— Совершенно верно. Вон они, прямо по носу. Но их там вообще не должно было быть — четыре месяца назад их не существовало. Откуда мне знать, что с ними станет сегодня или завтра?
Грейвс кивнул.
— Согласен с вами. Нельзя ли оценить их высоту по расстоянию?
— Посмотрим, — Блейк обернулся к штурманской рубке. — Какие отсчеты, Арчи?
— Секундочку, капитан, — штурман наклонился к переговорной трубке. — Дистанция!
Искаженный трубой голос ответил: «Первый дальномер — нет отсчетов».
—
Рулевой по приказу лейтенанта Мотта трижды ударил в рынду. Капитан ушел с мостика, напомнив напоследок, чтобы ему дали знать, когда корабль окажется в трех милях от Столбов. Грейвс с Эйзенбергом последовали за ним; оставалось немного времени до обеда в обществе капитана, и нужно было успеть переодеться.
Капитан Блейк был старомоден — никаких деловых разговоров за обедом. Только когда наступило время кофе и сигар, он продолжил прежнюю тему.
— Ну что ж, джентльмены, — закурив, начал он. — Что, собственно, вы предлагаете делать?
— А вам в Военно-морском министерстве разве не объяснили? — спросил Грейвс.
— Не все. Я получил письмо с указанием предоставить судно и экипаж в ваше распоряжение для исследований Столбов, а два дня назад пришел приказ принять вас на борт сегодня утром. И никаких подробностей.
Грейвс бросил обеспокоенный взгляд на Эйзенберга, затем снова обратился к капитану.
— Кх-м-м… — мы предполагаем, капитан, подняться по столбу Канака и спуститься по Вахини.
Блейк уставился на него, начал было говорить, замолчал и наконец продолжил:
— Я надеюсь, вы меня извините, доктор, — мне не хотелось бы показаться грубым, — но это выглядит так, как будто вы свихнулись. Это не самый лучший способ совершить самоубийство.
— Конечно, это может оказаться несколько опасным…
— М- Да!..
— … но у нас есть средства для осуществления этого плана, если только, как мы предполагаем, вода поднимается наверх по столбу Канака и спускается вниз по Вахини, — он стал описывать свой план.
У них с Эйзенбергом на двоих двадцать пять лет опыта работы с батисферой, восемь у Эйзенберга и семнадцать у самого Грейвса. Они доставили на борт «Мэхена» переоборудованную батисферу — сейчас она, запакованная, лежит на корме. Внешне это обычная батисфера, только без грузов; зато внутри она скорее напоминает бочку, в которой рехнувшиеся любители острых ощущений совершают свои столь же эффектные, сколь и бесполезные, полеты в Ниагаре. Воздуха там хватит на сорок восемь часов, пусть и не слишком свежего, но вполне пригодного для дыхания. Там есть вода и концентраты — тоже достаточно на весь срок; и даже примитивный санузел.
Но главная особенность батисферы — это противоперегрузочное устройство, знаменитый корсет, то есть спасательный жилет, в котором человек висит, не касаясь стен, в пружинной подвеске. В этой штуке человек вполне может пережить самую суровую взбучку. Им можно выстрелить из пушки, сбросить с горы, даже отдать грузчикам багажа для их садистских развлечений — и все равно, кости и внутренности будут целы.
Блейк ткнул пальцем в набросок, которым Грейвс иллюстрировал свое описание.
— Вы действительно собираетесь взобраться на Столбы в этой штуке?