Т. 03 Гражданин Галактики
Шрифт:
Кассета почти кончилась; надо бы поставить новую, а эту от Южных Ворот отослать дяде. Конечно, следовало оставить ему записку, но так даже лучше. Надеюсь.
Глава 13
Ну, теперь я не могу пожаловаться, что так и не видела фей.
Они, оказывается, именно такие, какими должны быть, но я лично ничуточки не пожалею, если больше не увижу ни одной.
Смело бросившись в бой почти без шансов на победу, благодаря безрассудной отваге, я одержала…
Фиг
Я ее назвала Титанией, потому что настоящего имени выговорить не могу. Она из орто знает всего несколько слов; мозг-то у нее едва ли вдвое больше кошачьего. По уровню развития — идиотка, которой до обычного слабоумного еще расти и расти.
Почти все время она проводит на своем насесте, маленького нянчит. Малыш у нее — размером с котенка, но куда симпатичнее. Я назвала его Ариэлем, хотя не знаю точно, какого он пола. Я и насчет Титании не уверена, у них, говорят, маленьких выкармливают и самки, и самцы. То есть это даже не такое кормление, как у нас, но служит той же цели — они не млекопитающие. Ариэль пока что не умеет летать, но Титания его учит: швырнет вверх, он крылышками помашет и падает на пол, лежит там, мяучит жалостно, пока мамаша его не подберет и не притащит обратно на насест.
А я почти все время думаю, заношу текущие события в дневник, пытаюсь приучить Титанию, чтобы позволяла брать Ариэля на руки (тут кое-какой прогресс налицо: она уже позволяет мне поднимать его с пола и подавать ей, а малыш не боится), и опять думаю, но пока все без толку.
По комнате я могу бродить сколько угодно и заниматься при этом чем угодно, но только — не приближаться к двери. Угадайте, почему. Сдаетесь? Потому, что зубы и когти у них острые; феи, надо сказать, животные плотоядные. Могу показать приличные укусы и две глубокие царапины на левой руке — красные, болю-чие и заживать, похоже, не намереваются. Как к двери подойду — она на меня пикирует.
А так она держится очень даже дружелюбно. И на содержание тоже грех жаловаться. Достаточно часто является абориген с целым подносом вполне терпимой еды, но я на него стараюсь не смотреть: во-первых, венерианцы слишком напоминают ужасную карикатуру на наших предков, и чем больше на них смотришь, тем противнее становится. Вы наверняка видели их фотографии, но фотокамера не может передать ни вони, ни этого слюнявого рта, да и вообще всего впечатления в целом. Смотришь, и кажется, будто оно уже давным-давно сдохло, а теперь его оживили
Я зову его «Дундук», и это для него, пожалуй, слишком ласково. Кстати, насчет его пола — никаких сомнений быть не может; зрелище такое, что любую девушку способно довести до пострижения в монахини.
И есть то, что он приносит, я не боюсь только потому, что твердо уверена: готовкой занимается не он. Я, кажется, знаю, кто тут готовит. И из нее вышел бы неплохой повар.
Но мне следует вернуться немножко назад. Я сказала продавцу газет: «Лучше дайте два. Там, куда я иду, очень темно»; он помедлил, поднял на меня глаза, и я повторила еще раз.
Очень скоро я уже сидела в машине, несущейся над джунглями. Вы когда-нибудь совершали резкий крутой разворот в тумане? Тут их было больше чем достаточно. Скоро я совсем потеряла представление, где мы находимся; Moiy только сказать, что лететь сюда от Венусберга часа два и неподалеку находится небольшое поселение эльфов. Перед посадкой я увидела, как они летают, и это было так интересно, что мне даже в голову не пришло оглядеться, когда машина снизилась. Препоганый просчет с моей стороны.
Я вышла, и машина тут же взлетела; струей от винта мне растрепало волосы. В доме отворилась дверь, и знакомый голос ласково сказал:
— Подди! Входи, милая, входи!
С чувством великого облегчения я бросилась к ней и обняла ее, и она тоже меня обняла. Это была миссис Грю, как всегда толстенькая и дружелюбная.
Оглядевшись, я увидела Кларка. Он спокойно сидел на месте, только мельком глянул на меня и сказал:
— Дура.
И тут я увидела дядю, он сидел в другом кресле. Я уже заорала от радости и бросилась было обнимать его, но руки у миссис Грю стали — точно железные. Она мягко сказала:
— Нет-нет, милочка, не так быстро.
И продолжала меня держать, а кто-то (это был Дундук) подошел сзади и сделал что-то с моей шеей.
А потом я получила в полное свое распоряжение большое, удобное кресло, но оно мне ни капельки не понравилось, потому что у меня ничего не двигалось ниже шеи. Чувствовала я себя прекрасно, только покалывало что-то, но даже пальцем шевельнуть не могла.
А дядя был здорово похож на мистера Линкольна, скорбящего по убитым при Ватерлоо. Он так ни слова и не сказал.
— Что ж, — радостно заговорила миссис Грю, — теперь все семейство в сборе. Ну как, сенатор? Теперь вы готовы трезво оценить ситуацию?
Дядя едва заметно покачал головой.
— Ну как же так? Мы очень хотим, чтобы вы приняли участие в конференции, но попасть туда вы должны с правильной точкой зрения. Если мы не договоримся, вряд ли кто-нибудь из вас выйдет отсюда. Разве это не очевидно? И это будет крайне огорчительно, если коснется детей.
— Кончай фуфло толкать, да я скорее с тобой стопарик яду выпью, — заговорил дядя.