Т. 03 Гражданин Галактики
Шрифт:
— Да, пожалуй.
— А что тут такого? Просто направь куда надо и жми. Лучше держи обеими руками. И не стреляй без крайней нужды.
— Хорошо.
Я дал ей легкого шлепка.
— Давай. До встречи.
И сам отправился в путь. Один раз оглянулся, но она уже скрылась в тумане, а я отошел немного от дома на всякий случай и сконцентрировался на западном направлении.
И заблудился. Так вот — раз, и все. Да, курсограф мне был нужен, но я думал, и без него справлюсь, а Под, мол, нужнее. И вот теперь безнадежно запутался. Ветер был «слабый, до неуловимого», а разглядеть Солнце с помощью поляроидов на Венере куда сложнее, чем может показаться.
И тут вспыхнул невообразимо яркий свет. Я упал ничком, закрыл глаза руками и начал отсчет.
Я совсем не пострадал. Взрывная волна окатила меня грязью, грохот был жутко неприятный, но — ничего страшного. Примерно через полчаса меня подобрала полицейская машина.
Да, надо было разрядить бомбу. Я и хотел, если все пройдет как надо, она нужна-то была только для фокуса типа «Самсон во храме», как последнее средство, если ничего не выйдет.
А вдруг я бы разрядил бомбу сразу, как только свернул шею старой хрюкалке, и тут бы нас Йо-Йо накрыл — пыль-то на него еще действовала… В общем, тогда я бомбу не разрядил, а потом был слишком занят — объяснял Подди, что делать с пистолетом, думал, как быть дальше, в дорогу сестренку отправлял… О бомбе вспомнил, только отойдя от дома на несколько сот метров — и возвращаться, конечно, не хотелось. К тому же вряд ли я бы нашел дом в этом тумане…
Но Подди, судя по всему, именно это и сделала. Я имею в виду — вернулась в дом. Ее подобрали в тот же день, попозже, в километре от дома и, значит, за пределами радиуса полного уничтожения, но зацепило ее прилично.
А на руках она держала того самого эльфеныша, живого и здорового; ее тело его защитило… Похоже, он вообще не пострадал.
Вот почему я думаю, что она возвращалась в дом, хотя не знаю точно, тот ли это самый эльфеныш, которого она звала Ариэлем. Может, она другого в джунглях подобрала? Нет, вряд ли. Дикий бы ее всю исцарапал, а уж родители его — вообще бы на клочки разорвали.
Наверное, она с самого начала решила этого эльфеныша спасти, только мне не сказала… У нее иногда бывают жалостливые выверты. Она знала, что взрослую эльфессу мне придется убить, но ни слова не сказала. Да, когда надо, в женщинах таки пробуждается здравый смысл.
Потом она, за всякими треволнениями, забыла о нем, как я о бомбе, а, вспомнив, вернулась за ним.
Зато курсограф — потеряла. По крайней мере, ни в сумочке, ни на ней, ни поблизости его не нашли. Со всем этим большим хозяйством на руках — и пистолет, и сумочка, и эльфеныш, и курсограф — наверное, она его где-нибудь в болото уронила. Да, по всему выходит так. У нее было полно времени, чтобы вернуться, а потом отойти от дома хоть на десять километров. Значит, курсограф она потеряла довольно быстро, а потом бродила по кругу.
Я все рассказал дяде Тому и уже готовился рассказать мистеру Кунхе и служащим Корпорации и так далее, и получить, что полагается, но дядя велел молчать. Он согласился, что я совершил серьезный проступок, но и он сам, и все прочие тоже здорово напортачили. Вообще, он со мной был ужасно добрый. Уж лучше бы ударил.
Мне здорово жалко, что с Подди вышло так. Она мне немало попортила крови своими замашками «старшей» и дурацкими идейками, но мне все равно ее жаль.
Хотел бы я научиться плакать…
Ее диктофончик лежал в сумочке, и даже часть записи сохранилась. Хотя смысла там немного. Она не рассказывает так, как все вышло,
— …куда я иду, очень темно. Человек — не остров, что сам в себе совершенен; ты, Кларки, об этом не забывай. Извини, я все испортила, только запомни, это очень важно. Любой время от времени нуждается в том, чтобы его приласкали. Плечо… Святой Подкейн! Святой Подкейн, слышишь ли ты меня?! Дядя Том, мама, папочка, кто-нибудь, слышите? Послушайте, пожалуйста, это очень важно. Я люблю…
Здесь запись оборвалась. Так мы и не знаем, кого она любит.
Всех, наверное…
Я здесь теперь один. Мистер Кунха задержал «Трайкорн», пока не выяснится, умрет Подди или нет, а потом дядя улетел, оставив меня одного — если не считать докторов, нянечек, Декстера Кунхи, который почти все время тут торчит, да целого взвода охраны. Без сопровождения и нос из номера не высунешь. А в казино вообще нельзя, да и не тянет как-то.
Я кое-что подслушал, когда дядя разговаривал по телефону с папочкой. Не все: разговор шел с двадцатиминутными паузами и получался очень отрывочным. Что говорил папочка, я совсем не слышал; только дядин монолог:
— Чепуха, сэр! Я не пытаюсь уйти от ответственности, она будет лежать на мне всегда! Однако ждать вашего прибытия я не могу — вы отлично знаете, почему. А детям будет безопаснее под присмотром мистера Кунхи и подальше от меня. Это вам тоже хорошо известно. Но у меня, сэр, есть личное сообщение, специально для вас, и вашей супруге тоже неплохо бы быть в курсе. Людям, не желающим беспокоиться о воспитании детей, не стоит таковых иметь! Вы все время сидите, уткнувшись носом в книжку: ваша супруга вообще болтается постоянно бог знает где, и из-за вас ваша дочь едва не погибла. И в том, что все же не погибла, заслуга ее самой! Вам просто повезло. Скажите своей супруге, сэр: строительство мостов, космических станций и прочего в том же духе — дело хорошее… Но у женщины есть дела поважнее. Много лет назад я хотел сказать вам это… а мне было указано, что не мое, мол, это собачье дело. И вот я говорю об этом теперь. С Подди все будет хорошо, только вот ваших заслуг здесь, можно сказать, нет. Но по поводу Кларка у меня имеются сомнения. Его случай может оказаться слишком запущенным. Если не будете мешкать, господь бог, возможно, предоставит вам еще один шанс. Всех благ. Конец связи.
Я тут же растворился в деревянной панели, и он меня не заметил. Но что же дядя имел в виду, когда пугал папочку на мой счет?
Он же прекрасно знает, я даже не оцарапался нигде… Просто грязи на меня взрывной волной навалило, а так — даже не обожгло. А вот Подди до сих пор не лучше трупа с виду: вся в проводах да трубках, точно младенец ясельный…
И куда это он клонит?
Я пока что ухаживаю за тем эльфенком. Подди, наверное, приятно будет его видеть, когда она выправится настолько, что снова станет интересоваться тем, что происходит вокруг; она всегда была добренькой. Эльфенок, кстати сказать, много внимания требует — когда он заскучает, обязательно его на руки надо взять, не то — аж заходится от крика.
Приходится даже ночью к нему вставать. Он, наверное, думает, я его мама… Ладно, чего там. Все равно — делать-то мне нечего.
А он меня, похоже, полюбил…