Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены

Хайнлайн Роберт Энсон

«Коп» продолжал стенать и грозиться, но я предложил усладить этими звуками слух его босса и повернулся к нему спиной.

Он, должно быть, испытал досаду. Впрочем, я тоже.

Мне стало лучше(несмотря на недосып) послевполне содержательной болтовни с Ксией за кофе и пончиками с кремом. Через сорок минут я доставил себя в офис почтенного Джефферсона Мао, Председателя совета депутатов суверенного города Гонконга Лунного. Это все значилось

на вывеске офиса. Я подивился тому, как Конгресс Свободного Штата Луна терпит это понятие «суверенный», но решил, что мое дело — сторона.

Шустрая женщина с острым взглядом и красными волосами (интересные гены, подумал я) произнесла:

— Назовите себя, прошу вас!

— Ричард Джонсон. Председатель пожелал со мной встретиться.

Она бросила взгляд на монитор.

— Вы не явились к назначенному часу, придется подождать. Можете присесть.

— Я могу и не присесть. Я сказал вам, что Председатель хотел меня видеть, но отнюдь не сказал, что и сам жажду свидания с ним. Нажмите ту клавишу и доложите, что я здесь!

— Я не могу впустить вас к Председателю раньше чем через два часа.

— А вы передайте, что я здесь. Если он откажется меня принять, я отбуду.

— Ну и прекрасно, возвращайтесь через два часа!

— Вы меня не поняли. Я отбываю. Покидаю Конг. И не желаю к вам возвращаться.

Конечно, я сблефовал, но, произнеся слово «отбытие», я вдруг понял, что это, может, и не блеф. Первоначально я намеревался пробыть в Конге какое-то неопределенное время, но теперь осознал, что мне не хочется оставаться в городе, настолько павшем, что в нем законом допускается вторжение полицейского в частное жилище только потому, что какому-то чиновнику вздумалось вызвать к себе его владельца!

Разумеется, нет! Рядовой солдат в достойном, правильно организованном воинском подразделении и то пользуется большими гражданскими правами и свободами! Гонконг Лунный, прославленный в песняхи рассказах как колыбель Лунной свободы, теперь стал местом, не подходящим для обитания.

Я повернулся к выходу, но она окликнула меня, когда я был уже в дверях:

— Мистер Джонсон!

— Да? — спросил я не оборачиваясь.

— Вернитесь!

— Зачем?

Она ответила, скривившись как от боли:

— Председатель сейчас примет вас.

— Отлично! — констатировал я.

Я подошел к дверям, ведущим во внутренний офис, они раздвинулись, но… за ними еще вовсе не находился кабинет Председателя. Там оказались еще три двери, и перед каждой из них торчал свой гвардейский цербер. Это сказало мне больше, чем я желал бы знать о ныне правящих властях Гонконга Лунного («суверенного города»!).

Гвардеец у последней двери ввел меня внутрь кабинета.

Мистер Мао окинул меня взглядом и не здороваясь произнес:

— Садитесь.

Я сел, держа палку

между коленями. Мне пришлось прождать минут пять, пока «отец города» шуршал бумагами, не обращая на меня ни малейшего внимания. Тогда я поднялся и направился к двери, ступая медленно и опираясь на палку. Мао всполошился:

— Мистер Джонсон, куда вы?

— Я ухожу.

— Ну, разумеется! Вы же не желаете проявить лояльность, не так ли?

— Я желаю заняться собственными делами. Есть ли к этому какие-либо препятствия?

— Если вы так настаиваете, я могу процитировать устав муниципалитета, согласно которому вы обязаны оказывать мне содействие по первому требованию.

— Вы имеете в виду параграф восемьдесят два раздела двести семнадцать устава города?

— Так вы с ним знакомы и сами… Стало быть, ваше поведение тем более неизвинительно!

— Я не знаком с этим уставом, но знаю номер параграфа. Он был мне назван тем шутом-головорезом, который ворвался в мою спальню. А что, в вашем уставе ничего не говорится о недопустимости взламывания дверей частных покоев?

— Ах да, вы еще оказали сопротивление офицеру службы безопасности при исполнении им обязанностей! Но мы обсудим это позднее. Устав, который вы упомянули, есть основа нашей свободы. Граждане, временные обитатели и даже гости могут приезжать и уезжать по собственному желанию, но они обязаны выполнять свой гражданский долг и оказывать содействие официальным властям, избранным, назначенным или мобилизованным, при исполнении ими своих функций.

— А кто решает, когда требуется такое сотрудничество, и определяет его характер и объем?

— Во всяком случае, этим правом наделены все официальные лица.

— Ну, предположим. Так чего же еще вам от меня надо? — спросиля, все еще стоя.

— Сядьте. Конечно, мне следует с вами поговорить. И я требую, чтобы вы мне отвечали. Я сожалею об инциденте, но вы сами не слишком располагаете к вежливому обращению.

— То есть, исходя из этого, можно и взломать мою дверь?

— Не утомляйте меня. Посидите и помолчите. Мне необходимо вас допросить… как только появятся двое свидетелей.

Я сел и умолк. Мне казалось, я начинаю проникаться пониманием нового порядка: абсолютная свобода… за исключением того, что официальные «собачники» всегда могут любому гражданину в любое время приказать все, что им вздумается!

Итак, «свобода», отвечающая определениям Оруэлла и Кафки, практике Сталина и Гитлера, «свобода» вышагивать взад и вперед в собственной клетке (или камере). Я спросил себя, не будет ли сопровождаться предстоящий допрос применением электрических или механических «вспомогательных приспособлений» или впрыскиванием наркотиков, и почувствовал легкий спазм в желудке.