Т. 09 Свободное владение Фарнхэма

Хайнлайн Роберт Энсон

И ни малейших признаков присутствия человека.

Хью настроил бинокль и стал изучать окрестности. Заметив движущиеся вдали силуэты, он решил, что это антилопы, а может, и коровы, и подумал, что за ними стоит понаблюдать внимательнее. Но все это потом, потом…

— Хью!

Он опустил бинокль.

— Да, Дьюк?

— Видишь тот пик? Так вот, его высота равняется тысяче ста десяти футам.

— Не спорю.

— Это Маунтин-Джеймс. Отец, мы дома!

— Что ты хочешь

этим сказать?

— Посмотри на юг. Видишь там три глыбы? В тринадцать лет я сломал ногу, упав со средней из них. А вон та остроконечная гора между ними и Маунтин-Джеймс — это Хантерс-Хорн. Неужели ты не видишь? Ведь линию горизонта можно так же легко сличить, как и отпечатки пальцев! Это Маунтин-Спрингс!

Хью уставился туда, куда показывал Дьюк. Действительно, вид был ему знаком. Даже окно его спальни было расположено с таким расчетом, чтобы из него была видна вся панорама. Сколько раз он сиживал на закате и смотрел на эти горы!

— Да…

— Конечно, да, — с иронией согласился Дьюк. — Будь я проклят, если я понимаю, как это произошло! Сдается мне, — он топнул ногой, — что мы на вершине водонапорной башни. На том месте, где она раньше находилась. А… — он сощурился, — насколько я понимаю, убежище располагается прямо на лужайке перед нашим домом. Отец, мы вовсе не двигались с места!

Хью достал блокнот, в который они записывали количество пройденных шагов и курсы по компасу, и что-то посчитал.

— Да. Правда, возможна небольшая погрешность.

— Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

Хью взглянул на небо.

— Ничего я не думаю. Дьюк, скоро наступит ночь?

— Пожалуй, часа через три. Солнце скроется за горами часа через два.

— Сюда мы добирались два часа, следовательно, дорогу обратно одолеем значительно быстрее. У тебя есть сигареты?

— Да.

— Можешь дать мне одну? И запиши на меня, разумеется. Выкурим по одной, тогда можно и возвращаться, — он огляделся. — Место здесь открытое, так что ни один хищник не сможет подкрасться к нам незамеченным, — он положил ружье на землю возле себя, затем снял пояс и уселся сам.

Дьюк протянул отцу сигарету. Они закурили.

— Отец, ты невозмутим, как рыба. Ничто тебя не удивляет.

— Ты так считаешь? Вовсе нет. Просто я раньше так часто всему удивлялся, что постепенно приучил себя не демонстрировать этого.

— Это не у всех получается.

Некоторое время они курили молча. Дьюк сидел, Хью улегся на траву. Он был в полном изнеможении, и ему сейчас больше всего хотелось, чтобы никуда не нужно было возвращаться.

Неожиданно Дьюк добавил:

— Кроме того, ты очень любишь издеваться над людьми.

— Возможно, ты и прав, если, по-твоему,

то, как я поступаю, — издевательство. Человек всегда старается делать только то, что ему хочется, то, что его «радует», — в пределах собственных возможностей. И если я меняю спущенное колесо, так только потому, что мне это доставляет большее удовольствие, чем бесконечное сидение на шоссе.

— Не нужно утрировать. Тебе просто приятно издеваться над мамой. Ты и меня любил в детстве шлепать за малейшую провинность… до тех пор, пока мать не топнула ногой и не заставила тебя прекратить это.

— Пора нам двигаться, — сказал отец и стал надевать пояс.

— Еще минутку. Я хочу кое-что тебе показать. Не беспокойся, мы не опоздаем. Мне нужны считанные секунды.

Хью выпрямился.

— Что такое?

— А вот что: твоя роль отважного капитана окончена! — Дьюк дал отцу сильную затрещину. — Это тебе за издевательство над мамой! — он ударил еще раз — на этот раз с другой стороны и настолько сильно, что сбил отца с ног. — А это за то, что ты приказал ниггеру наставить на меня ружье!

Хью Фарнхэм лежал совершенно спокойный.

— Не ниггер, Дьюк. Негр.

— Он для меня негр только до тех пор, пока знает свое место. А то, что он прицелилсяв меня, делает его поганым ниггером. Можешь встать. Больше я тебя бить не собираюсь.

Хью Фарнхэм поднялся.

— Нам пора идти обратно.

— И это все, что ты можешь мне сказать? Давай-давай. Можешь тоже меня ударить. Отвечать тебе я не стану.

— Нет.

— Я не нарушал клятвы. Я ждал, пока мы покинем убежище.

— Согласен. Кто пойдет первым? Мне кажется, так будет лучше.

— Уж не думаешь ли ты, что я боюсь выстрела в спину? Отец, пойми, я просто должен был сделать это.

— Неужели?

— Да, черт возьми! Чтобы не потерять уважение к самому себе.

— Хорошо, — Хью надел пояс, взял ружье и направился к последней сделанной им по пути отметке.

Шли они молча. Наконец Дьюк произнес:

— Отец!

— Да, Дьюк?

— Прости…

— Забудем об этом.

Они продолжали идти и, дойдя до ручья, нашли место, которое переходили вброд. Хью торопился, так как быстро темнело.

— Ответь мне только на один вопрос, — обратился Дьюк к отцу. — Почему ты не назначил поварихой Барбару? Ведь она чужая нам. Зачем тебе снова было подковыривать мать?

Немного подумав, Хью ответил:

— Барбара теперь не более чужая, чем, например, ты, Дьюк, а приготовление пищи — единственное, что умеет делать Грейс. Или, ты считаешь, она должна бездельничать, в то время как остальные вкалывают?