Т. 14 Чужак в стране чужой

Хайнлайн Роберт Энсон

— Я частично грокаю.

— Майк наш Прометей — но не более. Он сам все время это подчеркивает. Ты еси Бог, я есмь Бог, он есть Бог — Бог все, что грокает. Майк — человек, как и все мы. Человек прекрасный, тут уж спорить не приходится. Имея в своем распоряжении все эти марсианские познания, человек поплоше мог бы выставить себя этаким грошовым божком. Майк выше подобных искушений. Он Прометей — но и только.

— Добрые дела не остаются безнаказанными, — вздохнул Джубал. — Прометей принес людям огонь — и заплатил за это очень дорого.

— Майк тоже. Его плата — непомерный, изнурительный труд. Чтобы научить нас играть со

спичками, не обжигая пальчики, он работает двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Как-то раз — задолго до того, как я сюда переехал, — Джилл и Пэтти взяли с Майка обещание, что он будет отдыхать хотя бы одну ночь в неделю. И знаешь, что из этого получилось? — улыбнулся Какстон. — Тут ведь на каждом углу игорные заведения, все больше жульнические, потому что этот бизнес запрещен законами штата. Так вот, Майк все свои свободные ночи играл в этих притонах в заряженные игры — и выигрывал. Его пытались вышвырнуть, его пытались избить, его пытались убить, его травили снотворным — и он раз за разом подтверждал свою репутацию самого удачливого человека в городе, что привлекало в наш Храм еще больше любопытствующих. Его перестали подпускать к игре — что тоже оказалось ошибкой. Заряженные колоды слипались намертво, рулеточные колеса не крутились, на костях раз за разом выпадали две шестерки. В конце концов хозяева бизнеса сдались — договорились, чтобы он, как обчистит одно заведение на несколько тысяч, кончал игру и перебирался в другое. А Майк бы и сразу на такое согласился, нужно было только попросить вежливо.

— А в результате, — добавил Бен, — количество наших врагов увеличилось. К фостеритам и прочим церквям добавились игорный синдикат и городские власти. Мне кажется, что в уничтожении Храма участвовали профессионалы — фостеритские громилы работают куда топорнее.

Тем временем в гостиной появились люди; они входили, выходили, сбивались в небольшие группы, негромко разговаривали. Джубал ощущал в них что-то совершенно необычное, некую напряженную расслабленность, неторопливую стремительность. Никто не проявлял возбуждения, никто не спешил, и в то же самое время ни одно действие этих людей не казалось бесцельным, случайным — даже такие очевидным образом спонтанные жесты, как приветствия и поцелуи при встрече. Они словно исполняли поставленный хорошим хореографом, хорошо отрепетированный балет.

Спокойствие и нарастающее напряжение — нет, не «напряжение», а скорее уж предвкушение чего-то — напоминали Джубалу что-то знакомое, но что? Хирургическую операционную, где вся бригада работает четко и слаженно, без шума и лишних движений? Похоже, но не совсем то.

И вдруг он вспомнил. Много лет назад, когда люди делали свои первые шаги в космосе при помощи химических ракет, ему довелось однажды наблюдать в бункере управления предпусковой обратный отсчет. Все было точно так же, как сейчас, — те же негромкие голоса, те же разнообразные, но четко скоординированные действия, то же нарастающее, ликующее предвкушение. «Ждание полноты» — вот что чувствовалось в этих людях, но полноты чего? Почему они такие веселые и довольные? Храм, ставший им ближе родного дома, разрушен, а они не впали в уныние, они похожи на детей в канун Рождества.

Джубал успел уже отметить про себя, что во временном Гнезде вроде бы и не практикуется нагота, о которой так много говорил ему Бен, когда же среди заполнивших гостиную людей стали появляться и нагие, он заметил это далеко

не сразу.

Он обратил внимание на водопад черных роскошных волос, рассыпавшихся по спине невысокой молодой женщины; женщина вошла в гостиную, послала Бену воздушный поцелуй, внимательно посмотрела на Джубала и удалилась. Джубал проводил ее глазами и лишь секунду спустя осознал, что, кроме волос, на ней не было никакой одежды — и что в гостиной есть немало братьев, «одетых» подобным образом.

— Это Рут, — объяснил Бен. — Новая Верховная жрица. Они с мужем только что вернулись с другого побережья, не иначе как готовили местный храм. Хорошо, что они вернулись; скоро вся семья будет в сборе.

— Прекрасные волосы. Жаль, что она так быстро ушла.

— А что ж ты ее не подозвал?

— А?

— Я уверен, что Рут заскочила сюда специально, чтобы посмотреть на тебя, — сразу по возвращении, ведь полчаса назад их здесь еще не было. Ты заметил, кстати, что никто не пытается с нами разговаривать и, вообще, даже близко не подходит.

— Да, пожалуй да.

Джубал заранее содрогался от перспективы чрезмерно близких контактов со множеством незнакомых людей — и быстро убедился в напрасности своих страхов; Майкловы последователи вели себя корректно, дружелюбно, но никак не фамильярно.

— Они в восторге, что ты к нам приехал, и были бы очень рады познакомиться с тобой поближе, но не решаются. Они перед тобой благоговеют.

— Передо мной?

— Да я же тебе еще тогда говорил. Ты для них фигура мифическая, не совсем реальная — и огромная. Майк сказал им, что ты — единственный из людей, кто способен «грокать во всей полноте», не зная марсианского языка. Многие из них подозревают, что ты читаешь мысли не хуже Майка.

— Что за чушь! Надеюсь, ты вывел их из этого заблуждения.

— Кто я такой, чтобы уничтожать миф? И какими доводами? Ведь если бы ты умел читать мысли, ты бы никогда в этом не признался. Они относятся к тебе с некоторым страхом: ты завтракаешь запеченными в тесте младенцами, твой рык сотрясает землю и небо. Каждый из них с восторгом бросится к тебе по малейшему твоему знаку, но сами они ни за что не решатся навязывать тебе свою близость. Они знают, что сам Майк слушает твои речения, вытянувшись по стойке «смирно».

На этот раз речения Джубала состояли из одного, но очень экспрессивного — и не очень пристойного — слова.

— Ну да, конечно, — согласился Бен, — у Майка есть определенные слабости, ведь он же, в конце концов, человек. Но ты стал их святым покровителем и никуда уже от этого не отвертишься, даже и не надейся.

— Ну, это мы еще… А вот и знакомые! Джилл! Джилл! Хоть повернулась бы!

Женщина неуверенно повернулась.

— Я не Джилл, а Дон. Большое вам спасибо. — Дон подошла к Джубалу, опустилась на одно колено и поцеловала ему руку. — Отец Джубал… — Ее голос подрагивал от волнения. — Мы приветствуем тебя и причащаемся твоей близости.

Джубал испуганно отдернул руку:

— Бога ради, девочка! Вставай и присядь с нами. Раздели воду.

— Да, отец Джубал.

— Э? Называй меня просто Джубал. И скажи народу, чтобы не сторонились меня, как прокаженного. Ведь я же в лоне своей семьи — смею надеяться.

— Ты… Джубал.

— И я хочу, чтобы меня называли Джубалом и принимали как брата по воде — ни больше и ни меньше. Первый же, кто выкажет ко мне почтение, останется после уроков в классе. Грокаешь?