Т. 14 Чужак в стране чужой
Шрифт:
— Обидел? Да нет, ничего подобного, просто мне нужно уходить — и как можно скорее.
Смит мгновенно успокоился.
— Брат, возьми меня с собой, — попросил он, и даже не попросил, а сказал, как о чем-то уже решенном.
— Что? Нет, я никак не могу. И мне нужно уходить. Послушай, не говори никому, что я была здесь.
— Никому не говорить, что здесь был мой брат по воде?
— Да. Не говори никому. Я… я еще приду. А ты будешь молодцом и никому ничего не скажешь.
Несколько секунд Смит молчал, по всей видимости, переваривая непонятную просьбу «брата».
— Я буду ждать. — Он
— Вот и хорошо.
Обещать-то просто, подумала Джилл, только как же я это сделаю? Теперь-то было ясно, что «испорченный» замок совсем не испорчен. Она посмотрела на выходящую в коридор дверь и увидела самый обыкновенный засов. По заведенному в больнице порядку любая дверь — в ванную, туалет или еще куда, — за которой мог закрыться пациент, открывалась снаружи мастер-ключом, здесь же замок не позволял Смиту выйти наружу, а ручной засов не допускал в комнату сотрудников больницы, даже тех из них, у кого есть мастер-ключ.
Джилл отодвинула засов.
— Жди. Я еще приду.
Уже пересекая палату, где все также мирно похрапывала миссис Банкерсон, она услышала: Тук-тук! Тук! Тук! Тук! — и стремглав бросилась открывать дверь.
Браш буквально ворвался в вахтенную комнату.
— Где это вы были, сестра? Я стучу уже третий раз. — Его взгляд метнулся к ведущей в палату двери.
— Я увидела, — без запинки соврала Джилл, — как пациентка перевернулась. Нужно было поправить ей подушку.
— Кой черт, я же говорил, чтобы вы сидели тут и никуда не совались!
Видя, что врач напуган до полусмерти, Джилл перешла в контрнаступление.
— Конечно же, доктор, — произнесла она ледяным голосом, — главная ответственность за пациентку лежит на вас. Но вы передоверили ее мне, и я была вправе поступать так, как считала необходимым. Если это вызывает какие-то сомнения — хорошо, сходим к заведующему отделением и поговорим.
— Что? Нет, нет, оставим эту историю и забудем о ней.
— Нет, сэр. Ведь такая старая и слабая пациентка может попросту задохнуться в водяной кровати. Я не принадлежу к тем сестрам, которые готовы покорно сносить любые попреки врача. Давайте сходим к заведующему.
— Зачем это? Послушайте, мисс Бордман, я понимаю, что раскричался на вас совершенно напрасно и готов извиниться.
— Хорошо, доктор, — сухо кивнула Джилл. — Вам нужно от меня что-нибудь еще?
— Как? Нет, большое спасибо, вы меня очень выручили. Только, знаете, не говорите, пожалуйста, об этом никому, ладно?
— Никому я ничего не собираюсь говорить.
Вот уж в этом-то ты можешь быть уверен! Только что же теперь делать? Господи, ну почему Бена нет в городе! Джилл вернулась к своему столу и притворилась, что изучает бумаги. Затем она вспомнила про злополучную кровать и позвонила на склад, а еще чуть позднее услала свою помощницу по какому-то придуманному делу и попыталась собраться с мыслями.
Так где же все-таки Бен? Будь он в досягаемости, можно было бы отлучиться на пару минут, позвонить и переложить все тревоги и беспокойства на его широкие плечи. Но только Бен этот чертов шляется невесть где и, фактически, сам свалил на нее неприятную эту историю.
Шляется? Сомнение, которое Джилл изо всех сил старалась загнать куда-нибудь
Джилл буквально услышала, как он говорит: «…если что-нибудь пойдет не так, ты будешь моим запасным козырем… так что, лапа, если я вдруг исчезну — все в твоих руках, действуй сама».
Тогда она почти не обратила внимания на эти слова — просто не поверила, что с Беном может что-нибудь случиться. А вот теперь задумалась. В жизни каждого человека приходит момент, когда ему — или ей — нужно решать, поставить или нет на кон «жизнь, состояние и честь святую» {18} , не имея никакой уверенности в благополучном исходе. В тот самый день, а если уж точнее, то в три часа сорок семь минут пополудни того самого дня, Джилл Бордман почти без колебаний приняла вызов судьбы.
Джилл ушла, и Человек с Марса снова сел в кресло. Он больше не читал книгу, а просто ждал, ждал «терпеливо» — выражение, не совсем подходящее, но в человеческих языках отсутствуют слова, которыми можно было бы описать отношение марсиан к жизни. Он сидел совершенно неподвижно, в тихой радости — ведь брат обещал вернуться. Он был готов ждать вот так, ничего не делая, без единого движения целые годы.
Смит не очень ясно представлял себе, сколько времени назад они с этим братом разделили воду, и дело не только в том, что пространство и время этого места странным образом искривлены, и даже не во все еще не огроканных последовательностях звуков и видов. Культура его гнезда, и это самое главное, воспринимает время совершенно иначе, чем культура человеческая. И разница тут не в большей продолжительности жизни марсиан, а именно в ином отношении ко времени.
«Сейчас позднее, чем ты думаешь» — этого просто нельзя сказать по-марсиански, равно как и «тише едешь — дальше будешь», хотя и по совершенно различным причинам: первая из этих фраз описывает ситуацию невозможную, даже невообразимую с марсианской точки зрения, в то время как вторая, с той же самой точки зрения, несет в себе не больше смысла, чем, скажем, обращенный к рыбам призыв купаться по утрам и вечерам. С другой стороны, фраза «Как было в Начале, так ныне и присно и вовеки веков» настолько близка марсианам по духу, что перевести ее гораздо легче, чем «дважды два четыре» (последнее, кстати сказать, для обитателей Марса далеко не самоочевидно).
Смит ждал.
Он не шелохнулся и тогда, когда вошел Браш. Браш понаблюдал некоторое время за окаменелой фигурой и удалился.
Услышав, как в скважину вставляется ключ, Смит вспомнил, что такой же звук предварял последний приход брата по воде; в расчете на повторение той же последовательности событий он ускорил свой метаболизм и все равно был несказанно поражен, когда в комнату проскользнула Джилл, ему и в голову не приходило, что наружная дверь — тоже дверь. Мгновенно огрокав ситуацию, он отдался радостной полноте существования, наступающей исключительно в присутствии согнездников, братьев по воде и (при определенных обстоятельствах) — в присутствии Стариков.