Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

Аполлинер Гийом

Она налила себе еще рюмочку настойки, выпила, а оставшиеся капли слизнула языком.

— Представьте себе, — сказала она затем, — представьте себе, мадам Макарея… клянусь всем святым, и мадемуазель Баба тому свидетель, что впервые подобное случается с моей жиличкой. Не бывало такого, хотя бывали всякие. Луиза Бернье, которую прозвали Камбала, потому что она была плоская; Марсела-Карабинерша (ее наглость была сногсшибательна!); Христиана, та, что умерла в Христиании от солнечного удара, словно таким образом солнце хотело отомстить за Христа; Лили де Меркёр, известное имя (ясно, что

не ее), да к тому же, такое простецкое для шикарной женщины, пишется «Меркюр», а она всегда говорила, сложив губы куриной гузкой: «Надо произносить Меркюр». И знаете, тем и кончилось, ее заполнили Меркурием^{107}, как градусник ртутью. По утрам она спрашивала: «Какая сегодня будет погода?» А я ей всегда отвечала: «Вам это должно быть известно лучше, чем мне…» И никогда, ну вот никогдашеньки, они у меня не беременели.

— Ну и что? — сказала Макарея. — Я тоже еще никогда. Дайте мне лучше пару советов. Только покороче.

Она поднялась с места.

— О, — вскричала мадам Деан, — до чего у вас зад красивый! Какой свеженький! И какой белоснежный! А полнота! Мадемуазель Баба, мадам Макарея наденет халат. Подайте кофе и принесите заодно черничный пирог.

Макарея надела рубашку и халат с поясом из шотландского шарфа.

Вернулась мадемуазель Баба; на большом подносе она принесла чашки, кофейник, кувшин с молоком, горшочек с медом, тартинки с маслом и черничный пирог.

— Хотите хороший совет? — сказала мадам Деан, вытирая тыльной стороной ладони кофе с молоком, который тек по ее подбородку. — Ребенка надо крестить.

— Я это непременно сделаю, — сказала Макарея.

— Мне даже кажется, — сказала мадемуазель Баба, — что лучше было бы окрестить его сразу, как родится.

— И верно, — с трудом проговорила мадам Деан, у которой был полный рот, — мало ли что может случиться. Кормить будете сами, а вот если бы я была из ваших, и у меня было бы денег, как у вас, я бы постаралась перед родами съездить в Рим, чтобы получить благословение папы. Ваше дитя никогда не познает отцовских ласк и наставлений, ему не произносить сладкого слова «папа». Так пусть хоть благословение папы римского всю жизнь будет при нем.

И мадам Деан принялась хлюпать, словно выкипающий горшок. Макарея пролила столь обильные слезы, что это было похоже на китовый фонтан. А про мадемуазель Баба можно сказать одно: с синими от черники губами она все рыдала и рыдала, да так, что рвущиеся из ее груди рыдания чуть было не повредили ее девственности.

IV. БАРОНСТВО

Сорвав изрядный куш в баккара, да к тому же в свое время разбогатев, благодаря любви, Макарея, беременность которой никак не обнаруживала себя, приехала в Париж, где прежде всего отправилась к модным портным.

До чего же шикарной она была, ну до чего шикарной!

* * *

Однажды вечером она отправилась во Французский театр, где играли поучительную пьесу. В первом акте молодая женщина, которая в результате хирургической операции стала бесплодной, выхаживала своего толстого, страдающего водянкой и очень ревнивого мужа. Уходя, врач говорил:

— Спасти его может только огромное чудо или огромная

преданность.

Во втором акте молодая женщина говорила молодому врачу:

— Я очень предана мужу. Лучше бы водянка была у меня!

— Предадимся любви, мадам. Если вы способны зачать, ваше желание будет исполнено. И какая сладкая слава ждет меня в этом случае!

— Увы, — бормотала дама. — У меня нет яичников.

— Любовь, — между тем восклицал доктор, — любовь способна совершать чудеса!

В третьем акте супруг, худой, как палка, и дама на восьмом месяце беременности радовались произошедшим с ними переменам. Врач докладывал в Медицинской академии об итогах своих исследований в области оплодотворения женщин, ставших бесплодными в результате хирургических операций.

* * *

В конце третьего акта кто-то в зале закричал: «Пожар!» Испуганные зрители с криками ринулись вон. На бегу Макарея вцепилась в руку первого попавшегося мужчины. Он был прилично одет и хорош собой, а поскольку Макарея была очаровательна, ему польстило, что она выбрала его в защитники. Затем они продолжили знакомство в кафе, а оттуда отправились поужинать на Монмартр. Но так уж получилось, что Франсуа дез Игрей по оплошности забыл свой кошелек. Макарея охотно оплатила счет. А Франсуа дез Игрей был столь галантен, что не позволил Макарее, разнервничавшейся из-за истории с пожаром, остаться ночевать одной.

* * *

Франсуа, барон дез Игрей (впрочем, баронство было фальшивым) представлялся последним отпрыском благородного дома в Провансе и демонстрировал герб на пятом этаже одного здания на улице Карла Пятого.

— Однако, — говорил он, — революции и демагоги неплохо потрудились для того, чтобы теперь гербы изучались только археологами-простолюдинами и чтобы дворяне навсегда забыли про это искусство.

Барон дез Игрей, герб которого имел форму лазурного щита с тремя серебряными вилообразными крестами, расположенными на геральдическом поле^{108}, сумел произвести на Макарею такое приятное впечатление, что она в благодарность за вечер после Французского театра захотела изучать геральдику.

Надо сказать, что Макарея не проявила особой склонности к заучиванию геральдических терминов, и можно с уверенностью утверждать, что она серьезно заинтересовалась лишь гербом Пиньятелли, из семьи которых вышли многие папы, и чей герб был заполнен изображением котелков^{109}.

И все же эти уроки не были всего лишь тратой времени ни для Макареи, ни для Франсуа дез Игрея, ибо они в конце концов поженились. В приданое Макарея принесла свои деньги, свою красоту и свою беременность. Франсуа дез Игрей подарил Макарее звучное имя и благородную осанку.

Ни один не жалел о совершенной сделке, и оба были счастливы.

— Макарея, дражайшая моя супруга, — сказал Франсуа дез Игрей вскоре после свадьбы, — зачем вы заказали столько нарядов? По-моему, дня не проходит, чтобы портные не приносили новых. Правда, это делает честь вашему вкусу и их квалификации.

Поколебавшись мгновение, Макарея ответила:

— Это для нашего свадебного путешествия, Франсуа!

— Нашего свадебного путешествия? Я тоже об этом думал. И куда же вы хотите поехать?