Та, что правит балом
Шрифт:
— Устала? — спросил Павел. Несмотря на заботу, в голосе слышалась ирония.
«Все напрасно, — хотелось сказать мне. — Все напрасно». Только кому я это должна сказать? Павлу? Он все знает лучше меня, разумнее промолчать. Молчать, наблюдая, как за окном плывет город с разноцветными огнями, коробками домов и лужами на асфальте там, где прошли поливальные машины.
Павел тоже смотрел в окно, и его рука была далека от моей руки, может, он даже не заметил, как отодвинулся от меня, подобрался. И вот уже нет «нас», а есть он, и есть
Возле моего дома мы простились, торопливо и равнодушно. В квартиру я не пошла, что там делать, надоедать команданте своей болтовней? У него и так, поди, от нее уши вянут. Я поднялась на крышу и долго лежала под звездами, раскинув руки, и на ум то и дело приходили слова: «На свете счастья нет, но есть покой и воля», и сейчас от них не щемило жалобно сердце, а казалось, все так и должно быть, и даже бог с ней, с волей, главное — покой. Тишина. Здесь, над городом, и в моей душе.
Я проснулась оттого, что в глаза бил яркий свет. Нехотя разлепила тяжелые веки и машинально взглянула на часы. Двадцать минут четвертого. Хотела отвести настольную лампу в сторону, чтобы не слепила глаза, и только тогда увидела Ника. Разумеется, это не удивило и уж точно не обрадовало. Он развалился в кресле напротив и терпеливо ждал, когда я приду в себя.
— Ох, мама дорогая, — пробормотала я, приподняв голову и тут же опуская ее на подушку. — Башка-то как болит. Черт… Когда-нибудь у меня будет сердечный приступ от твоих внезапных появлений.
— Ты скончаешься раньше, чем я или алкоголь успеем причинить серьезный вред твоему организму, — ответил Ник со смешком.
— Мрачноватый юмор, ты не находишь? Слушай, зачем ты меня разбудил? Лучше б убил, ей-богу, чтоб не мучилась.
— В следующий раз так и сделаю, — сказал Ник. — Хотя хотелось бы все-таки проститься.
— Перебьюсь.
— Оно и правильно, на том свете все равно рядышком будем, не успеем как следует соскучиться.
— Дай хоть воды, что ли… — попросила я.
— Свежевыжатый сок, — мурлыкнул Ник, протягивая мне стакан. — Все для тебя, дрянь ты моя ненаглядная.
— Обожаю тебя, — сказала я вполне искренне.
— Я тебя тоже, — кивнул он, разливая коньяк в две рюмки. — Ну что, похмелишься?
— С ума сошел?
— Жаль, тогда я в одиночестве. — Он выпил рюмку коньяка и закусил лимоном.
— Радость моя, тебе что, черти покоя не дают? — спросила я, немного придя в себя.
— Не поверишь, даже не беспокоят.
— А чего тогда притащился в такое время?
— Соскучился.
— А мрачный юмор откуда?
— Ты же знаешь, я плохо воспитан. Опять же, у меня большая обида. Вот что ты за человек такой? Стоит появиться какой-нибудь красивой морде, и папулю уже по боку.
— Не выдумывай.
— И ждешь: может, повезет, и старичок свернет себе шею?
— Что за мысли? Я думала о тебе с любовью и благодарностью.
— Тады ладно, а я уж хотел в зубы дать на всякий случай.
— Ласковый ты мой… Ладно, скажи мне «спокойной ночи» и иди куда-нибудь, где ты нужнее. В самом деле, какого черта ты притащился среди ночи?
— У тебя же бессонница, вот я и подумал: выпьем, расслабимся.
— Я не могу пить, — поскучнела я.
— Это я вижу. Ну, что, как там твой Француз?
— Ты за этим пришел? Не мог утра дождаться?
Ник скривился.
— С вашего первого свидания прошли сутки. И что?
— Что? — простонала я.
— Вот именно: что? В смысле, чем папу порадуешь?
— Пока только пьяной физиономией. Я не звонила, потому что новостей не было, — заговорила я серьезно, сообразив, что Ник хоть и настроен философски, но надолго его, конечно, не хватит, и тогда к моим страданиям прибавятся дополнительные.
— Вот как?
— Ага.
— Он ведь ночевал у тебя?
— Следишь за мной? Такое впечатление, что ты ничем другим не занят. За что тебе деньги платят?
— Тобой я занимаюсь в нерабочее время. Ты — мое хобби.
— Мило, — пожала я плечами. — Ну, ночевал он здесь, и что? Об этом событии надо было сразу донести тебе?
— А других нет? — хмыкнул Ник. — Неужто паренек не раскололся? Не всплакнул на твоем роскошном бюсте, типа, я во всем виноват, но я же все исправлю, и для этого у меня кое-что есть, некий пустячок на черный день.
— Не все так просто, как ты, должно быть, думаешь. — Я приподнялась, а потом даже села на постели, сунув подушку за спину, потому что сообразила: как известно, от черта молитвой не отделаешься, а от Ника не отделаешься ничем. Терпение и еще раз терпение. И воздается мне: он уйдет, а я усну. Возможно. — Он меня подозревает, — сказала я сурово. — Убежден, что меня подослал ты. И в постель ко мне напросился с одной целью: надеялся, что разговорюсь. Как видишь, сходные мотивы привели нас к полному фиаско. Господи, слова-то какие на ум приходят, и это среди ночи и с перепоя.
— Гены, — пожал Ник плечами. — Ты ж у нас профессорская дочка, вот и плющит. Значит, парень молчит, как партизан?
— Молчит. Слегка обеспокоен и намекнул: чего, мол, Нику от меня надо, раз все, что хотел, он получил давно? А я намекнула, что хотела бы получить нечто компрометирующее хозяев с целью от этих самых хозяев свалить подальше, но он либо намека не понял, либо его проигнорировал. А может, и нет у него ничего, что, кстати, представляется мне более вероятным. В противном случае он вряд ли бы здесь появился.