Та еще семейка
Шрифт:
Послышались четкие шаги. Перед Галей возникла высокая брюнетка неопределенного возраста с мужской прической и огромным перстнем на левой руке. Синий брючный костюм сидел на этой рослой женщине ладно и строго, как морская форма на капитане.
— Марина Петровна, это Галя от Пигачева, — с оттенком угодливости представила новенькую Люба.
— Работаешь у Ануш Артуровны? Аккордеон привезла? — спросила звучным голосом директриса.
— Уже на месте, — медово улыбаясь, сказала Люба.
— Я
— На синтезаторе поиграешь позже. А сейчас надо сообразить тебе концертное платье. Заходи ко мне.
Илляшевская с Галей, в сопровождении виляющей тазом золотистой блондинки Любы, прошли в директорский кабинет.
Пока Галя озиралась по сторонам, Илляшевская села за стол с пультом, нажала кнопку.
— Мелентьевна, ко мне. Нарядить девочку требуется. Подбери-ка всякого шелка, атласа, кисеи и прочего. А потом на сцену.
Капитан Сидорин и стажер Петраков подъехали на сидоринской «Волге» к дому, где недавно на двенадцатом этаже жили Всеволод Васильевич и Зинаида Гавриловна Слепаковы. Квартира их уже была заявлена на продажу, поскольку дом с дореформенных лет значился кооперативным, имел председателя правления и принимавшую раз в неделю наемную бухгалтершу — тучную, всегда недовольную чем-то женщину. Близких родственников у погибших супругов не оказалось. О том, что у Зинаиды Гавриловны была двоюродная сестра, знала одна консьержка Кулькова.
Полицейские имели сведения, что выписавшийся из больницы Хлупин якобы чувствует себя не вполне нормально. Поэтому майор Полимеев приказал ехать к Хлупину на дом.
После звонка дверь открыл невысокий сухощавый человек лет пятидесяти. Голова сивая, на щеках резкие вертикальные морщины. Голос глуховатый, и время от времени блеклый рот почему-то съезжает на сторону в кривоватой улыбочке. Сказать, что потерпевший выглядит болезненно, вроде бы не хотелось.
— Вы ко мне? — глуповато поинтересовался Хлупин, стоя на пороге однокомнатной квартиры.
— Уголовный розыск. Капитан Сидорин, стажер Петраков, — предъявив документ и не отвечая на вопрос, представился старший оперуполномоченный. — Войти можно?
— Пожалуйста. Обувь… — Хлупин подавился слюной и закашлялся.
«Хочет предложить нам снять обувь и надеть домашние тапочки? — ухмыльнулся про себя Сидорин. — Явно волнуется. Язык болтает до того, как сработают мозги. С чего бы это? Или просто так, полиция все-таки. На застенчивого не похож, учитывая все, что о нем известно».
Квартира оказалась аккуратно убранной, мебель обыкновенная, старая. Кровать заправлена идеально ровно, как в казарме сержантской школы.
«Ишь ты, герой-любовник…» — поглядев на постель, на невзрачное лицо бывшего прапорщика,
Сидорин неожиданно для себя скрипнул зубами и сузил глаза. Хлупин дернулся, посмотрел растерянно. Сидорин нарочно приехал в форме, тогда как стажер был в водолазке и пиджаке желудевого цвета. Приготовил бумагу, ручку — записывать ответы потерпевшего. Или подозреваемого.
После обычных официальных вопросов Сидорин приступил к дознанию по существу дела. Вернее, нескольких дел сразу.
— Такого-то числа июля текущего года от вас поступало заявление в управление полиции. Там указывалось: делая оздоровительную пробежку, вы видели гражданина Слепакова вблизи того места, где обнаружили тело убитого Ботяну. Поступало от вас заявление?
— Да.
— Слепаков с женой проживали этажом выше?
— Да… теперь не проживают… — как-то оцепенело добавил Хлупин и побледнел.
Холодно посмотрев на него, Сидорин продолжил:
— Вы бегаете по утрам для поддержания физической формы. По какому маршруту?
— Обычно через сквер и трамвайные пути, вниз, к реке. Потом вдоль берега до забора правительственных дач и обратно.
— Насколько мне известно, Ботяну нашли в противоположной стороне от вашего маршрута. Как же это вы заметили Слепакова?
— Иногда я меняю маршрут. Бегу вдоль бульвара, а потом вниз, к реке.
— Значит, именно в день убийства вы решили изменить маршрут. Чтобы увидеть Слепакова?
— Да нет. Просто совпадение.
Не спрашивая разрешения у хозяина, капитан достал сигареты, зажигалку. Долго, с досадой, неудачно щелкал. Когда закурил, придвинул вместо пепельницы стеклянную вазочку, зеленую, для коротких букетов.
— А вы сами знали убитого Ботяну? — снова спросил Сидорин, небрежно пуская дым.
— Не знал. — Хлупин сделал скучное лицо.
— А вот свидетель без определенных занятий Григорий Гутержиков утверждает, будто вы знали Ботяну. Незадолго до его смерти он два раза видел вас разговаривающим с этим молдаванином. Кстати, вором и наркоманом, по оперативным сводкам.
— Это вранье. Если от Гришки-бомжа, то тем более… Он за бутылку пива соврет что угодно.
— Хлупин, вы распространяли по двору слухи, будто бы Слепаков отравил вашу собаку… э… бассета.
— Бассета? Да, у меня была собака бассет. Но я никогда не распространял слухи, что ее отравил Слепаков.