Та-Кеми

Бугунов Владимир

В первую тройку дозорных Миха Рваный, Зуя из амазонок, да Петюха напросились. Юношу волхв и правда, быстро на ноги поставил, хоть кровушки своей девахе раненой много он отдал, да у Святозара свои секреты были, как немощь преодолеть. Парень и непрочь бы ещё поваляться. Слышал он в дремоте своей, что Олия всё дочке о нём рассказала и та теперь во все глаза смотрела на своего спасителя. Но застыдился он перед русами, а ну как осудят, что прилип к девчонке. И всё же дружба между ними успела завязаться.

Пока Луна светила в полную силу ходили они дозором по большому кругу, присматривая и за табуном лошадей, которых от греха подальше люди на ночь перегнали поближе к шалашам. А уж когда зашло светило ночное, стали по малому кругу ходить. Здесь у шалашей тропинки они уже изучили. Первый раз присели отдохнуть сразу за шалашами женщин, там дерево лежало прямо поперёк распадка.

Миха нет-нет да бросал тягучие

взгляды на ладную фигурку девушки, зябко кутающуюся в меховую накидку. После того, как обезобразил его медведь, стеснялся он с девушками общаться, всё казалось, куда ему до них с рваной головой. Но, то было там, в покинутом родном селении. А сейчас, проснулось в нём что-то и не давало возможности глаз от Зуи отвести. И дева это чувствовала. И хоть темно было, а взгляд её не раз и не два останавливался на силуэте взрослого уже мужика, в котором и сила чувствовалась и грусть затаённая. И что такого, коли кожа у него на затылке буграми срослась, лицо-то чисто. Сидели тихо, не переговариваясь, лишь головами крутили, ловя каждый звук в ночи. И не зря сторожничали. Зуя первая и услышала далёкое конское ржание. А уж когда вторая, третья лошади в голос заржали, подхватились они вниз по распадку. Там на берегу на каменистой ровной площадке и отстаивался их табун. Покамест тревогу среди своих поднимать не стали. Может, шакалы к лошадям подступились, либо волки безобразничают или тот же медведь на табун набрёл, кто знает? Но когда ближе подбежали, поняли, чуток опоздали они. Одна из лошадей лежала на боку и копытами в смертных судорогах била, а вокруг неё десять или больше фигур неясных суетилось. Плохо ли хорошо, но на фоне спокойной поверхности моря силуэты нападавших были видны. Миха развернул юнца лицом к себе и тихо прошептал ему на ухо:

– Петюха, дуй живо в лагерь, поднимай людей, а ты, – оттолкнув парнишку, повернул он голову к девушке, – не лезь на рожон, держись подле меня.

Зуя лишь зубами белыми блеснула, – раскувыркался тут. Без тебя знаю, что делать.

Молча, подскочили они к разбойникам. Двоих сразу мечом да саблей положили. Да не испугали они их нападением своим. Поняли тати ночные, что против них всего-то двое выступили. Начали их окружать да хмыриться добыче, что сама в руки их пришла. Давай дубинками махать. Михе что, он щитом удары отводил, а мечом то одного, то другого супостата доставал. И среди сечи жаркой услышал он не то вскрик, не то писк короткий. Поворотился он назад. Хоть и темень стояла, да от звёзд хоть малый да свет был. Увидел он, что двое или трое бандитов насев на Зую, выбили у неё саблю из рук, да схватили её кто за ноги, кто за руки и в ночь поволокли. Да не тут-то было. Как медведь разъярённый налетел он на обидчиков. И хоть сыпались удары на него со всех сторон, нагнал и разметал в разные стороны всех, кто под руку его тяжёлую попал, прижал деву спасённую к себе, прикрыл щитом, а правой рукой ну мечом махать. Хоть и помяли его дубинками, да ещё двоих он уложил на землю своим оружием верным.

А тут лавой налетели ратники да давай рубить-кромсать недругов. Троих успели зарубить. Остальные налётчики с воем звериным в ночь канули. Ратибор в погоню за ними Хария с десятью русами тут же отрядил. Так они ещё одного горца догнали и схватили, с тем и вернулись назад. Пока товарищи Михи собирали по всему берегу испуганных лошадей да сгоняли их к табору, Зуя как приникла к парню, так и стояла чуть дыша. Всё у неё пронеслось в голове: и смерть возможная, и плен у страшных горцев, и объятия крепкие спасителя её. Эку силищу она в этом человеке почувствовала, силу добрую, справедливую. Разожгли факелы. Трое парней принялись свежевать убитую лошадь, не пропадать же зря животинке убиенной. Подружки Зуи, тоже разбуженные переполохом уже и раз, и другой туда-сюда прошлись мимо застывшей парочки. А они, обнявшись, как стали, так и стояли ни на кого не глядя. И сердечки их в унисон друг другу бились….

Утром все таборщики, включая борейцев подтянулись к кострищу, где Петюха с Тимкой-младшим караулили пленённого горца. Лишь Олия осталась под навесом, где дочку подкармливала, а заодно и раненых борейцев. Уже светло стало, так что рассмотрели пленника хорошенько. Был он неказист ростом, одет в рваные куски шкур меховых. А главное непонятно было, где мех звериный заканчивался, а где его начинался. Уж больно волосат был разбойничек. До этих мест доходили когда-то негроиды, попадали всякими путями венейцы. Так что поставь рядом современных испанцев да португальцев, южных французов да итальянцев, да и греков впридачу – не отличить их от современных жителей Кавказа – одна у них кровь на всех, не славянского разлива.

Левая рука горца была залита кровью, видать до кости лезвие меча плоть рассекло. Ну да Святозар с этой раной сам управился, обмыл её, перевязал тряпицею.

После чего к нему подступила Рогдана. И ей когда-то приходилось брать в плен этих дикарей. Но тут загвоздка вышла. Как не пыталась она понять, о чём тот лепечет, так и не поняла его. Да и немудрено было. Даже сейчас, в наше время есть места на Кавказе, где люди, живущие в двух соседних ущельях не понимали друг друга.

Борейцы своих удивительных устройств для переговоров с любым гуманоидом, лишились с гибелью своего корабля, не о них они думали, когда самим пришлось спасаться. Пошептались между собой Святогор, Пер и Ратибор и решили отпустить пленника на все четыре стороны. Напоследок волхв назидательно погрозил горцу пальцем, смотри мол, не балуй, да другим передай, что в следующий раз спуску тоже не будет. Но и через тысячи лет эти горные гордецы любого оружием встречали, кто к ним в гости незваным жаловал, да и сами набегами баловались на окрестные земли, угоняя в полон всех, кто под руку попадал. Рабство у них было в почёте испокон веков, такой уж это был народец.

А ночью вдруг повалил снег, да так густо, что к утру из шалашей еле выбрались. Похолодало заметно. Лишились русы и выпаса для лошадей, снега им по брюхо навалило. Стали совет держать, что делать дальше. Одни настаивали, что нужно здесь затабориться основательно, да избы из брёвен поставить, так и переждать до весны. Другие говорили, что нечего здесь оставаться, мол, Поток Бешенный даже стужа зимняя не скуёт льдом и не перейти его будет. А для строительства изб не было поблизости деревьев ладных да стройных. Тут на вершинках да в распадках большинство стволов деревьев были словно закручены от ветров. А главная забота – бескормица для лошадей полная наступит, если пастбищ бесснежных не найти. Ведь не озаботились русы заранее хотя бы веников ольховых да берёзовых нарезать.

А Пер о своих прежде подумал. Рамх, благодаря отварам чудодейственным волхвом приготовленных кровью уже не харкал и дышал свободно, без стеснений. У Сима кости на руках хорошо стали срастаться, а главное ноги у него были целы, так что идти сможет. Вот у Гора нога ещё не зажила толком. Да у Шива голова до сих пор чуть что, кружилась и не мог он не то что идти, а даже стоять. Но двое лежачих – не четверо. Двоих раненых носилки гравитационные без труда потянут.

После того, как высказались все, кто хотел на этом коротком вече, и Ратибор, и Рогдана, и Святозар, и борейцы остальные взгляды свои на главного борейца устремили, признавая его старшинство и слово последнее за ним. Бывший начэкс наклонился, ухватил с сугроба горсть снега и потискал его в ладонях. На его родной планете, Борее, тоже снегов на севере было много и знал он причуды зимние. Не слеплялся снег в ладонях, а рассыпался в руках, значит, не собирался он таять ни сегодня, ни завтра. Вздохнул он тяжко.

– Вот что дети и други мои, если мы не хотим потерять лошадей, на юг надо трогаться и чем быстрее, тем лучше. Мясо конское вот только к походу долгому подготовить нужно, как вы умеете. Только на юге и для вас, и для лошадей ваших будет спасение. А о возвращении забудьте пока. Не спадает вода в Потоке Бешенном, а ещё хоть и медленно, но поднимается, так что нет пути вам на север. Друзей моих раненых мы на носилках летучих разместим, туда же и дочка Олии поместится. Хоть и глубок снег в лесу, да постараться нужно побольше веников лиственных заготовить, чтобы подкармливать лошадей в пути. И помните, в южных краях, куда мы стопы свои направим, не чужие нам люди живут. Их отцом родным Рамх является. Да, хоть и много лет уже прошло и нет в живых славного князя Кира, что увёл племя керумов с севера туда, куда и мы собираемся идти, думаю, признают они в вас своих братьев кровных, да и приютят на какое-то время.

На том и порешили. Сутки ушли на приготовления к походу, а ещё через день, утром, вдоль берега морского на юг выступила длинная вереница из лю-дей, борейцев и навьюченных животных. Коней вели под уздцы, не решаясь садиться на них. Уж больно не ровен был берег, скалист да валунами усыпан, да снегом присыпан, оттого ещё опасней он становился в пути из оскользости своей. Вперёд отряда пустили Тимоху-старшего да Береста – они дорогу удобную торили для остальных. В голове колонны шли Ратибор с Пером. Чуть позади них в раздумье шагала Рогдана с подругами своими. Лично она о побеге уже и не помышляла. Да и куда бежать? Кругом скалы, камни да снега великие, а слева море холодное, от волн бурливое. Сунешься в горы, угодишь в лапы горцев свирепых, в море без ладей пути нет. Хотя догадывалась она, что кое-кто из подруг её, держит ещё в голове задумку бежать на волю. Потому и думала она как побег ненужный сейчас и опасный для бегунков упредить. Нет, прав был их Учитель небесный – вместе они сильнее, вместе они все невзгоды пересилят, а по-отдельности – сгинут в этой снежно-каменной пустыне.