Та, которая заблудилась
Шрифт:
Ноги они ломали мне трижды. Потом магичка отказалась лечить кое-как сросшиеся кости. Тогда мне стали ломать руки. Кисти, плечи, пальцы. Несколько раз – ребра, один раз нос. Я отключалась, и меня поливали ледяной водой. Скоро я промокла насквозь настолько, что вполне могла бы считаться фонтаном. День клонился к закату, но останавливаться, кажется, никто не собирался. В какой-то момент хлопнула дверь, и я услышала голос:
– Отлично, теперь мы одни! Пускай монахи помолятся, а мы успеем поговорить. По душам. Не волнуйся, я вполне справлюсь без посторонней помощи. Давно пора начать вырывать ногти.
– Ломать – не строить, – ответила я чисто на одном упрямстве.
– Брось, я уже слышала твои мольбы, поздно притворяться. Хотя я и думала, что ты окажешься крепче.
– Сожалею, что разочаровала.
– Со мной бывало и похуже.
– А со мной точно нет.
– Ты мне нравишься. Я могу забрать тебя отсюда прямо сейчас. Этот полоумный святоша уверен, что он главный. Но у меня есть на это свой взгляд. Я даже начинаю думать, что ты и вправду не знаешь того, что мне нужно.
– Я не знаю, клянусь.
– И здесь возникает проблема. Если ты не знаешь, для чего мне тебя вытаскивать?
– По доброте душевной?
– На этот случай я ежегодно вношу пожертвования сиротским приютам. Ты сирота?
– Надеюсь, что нет.
– Что говорит не в твою пользу. Но если найдутся иные причины…
– Ладно! Ты хочешь помочь? Скажи, что вам нужно? Что вы ищете? Я не знаю, но, может, это что-то маленькое и оно само ко мне прилипло? К подошве, например…
– Он был моим учителем, – перебила она.
– Кто?
– Архимариус. Величайший ум современности. – Магичка присела рядом, заглядывая мне в глаза. Лицо ее исказила гримаса злости. Она закусила нижнюю губу и на глазах ее выступили слезы. – Я хотела… мы все хотели его спасти. Но знаешь, что любопытно? Он отказался! Он остался в королевском замке. В тюрьме!
– Ну, не так уж это было похоже на тюрьму…
– Да? Ты теперь в этом хорошо разбираешься, не так ли? Не знаю, как ты это сделала. – Она покачала головой.
– Я ничего не делала!
– Я его видела! Он мяукал. Мой учитель!
– Ну…
– Где он, где? – Она была однозначно зла.
В ее руке тускло блеснули щипцы. И все началось опять. Магичка умудрилась сделать пытку еще больнее, ведь мой палач был беспристрастен. Молчаливый амбал спокойно перемалывал мои конечности, зажимая их в цепких объятиях жутких механизмов. Магичка же рвала мою плоть с воодушевленным остервенением, радостно улыбаясь, когда я кричала. Она заботливо останавливала кровотечение, чтобы в тот же миг сделать еще больнее. Она была асом. Она ломала и лечила одновременно. И я никак не могла понять, жива я или мертва. Все, что я ощущала до этого, казалось невинной забавой. Она чувствовала мое тело лучше меня и всегда знала, куда нажать больнее.
И я все еще была в сознании. И из последних сил шептала, несмотря ни на что:
– Что тебе? Что? Что?
Ее плащ пропитался кровью, и магичка наконец отодвинулась от меня. Больше она не казалась спокойной. Ее трясло, она неровно дышала, губы ее дрожали. Она меня ненавидела. Всем своим существом. И я ее понимала и даже сочувствовала.
– Мне жаль.
– Заткнись!
– Я ничего не знаю. Если б я могла помочь…
– Заткнись!
– Просто скажи, что ты ищешь.
– То, что ты украла!
Глава 40
Убийство –
Даже самые терпеливые палачи когда-нибудь устают. Мир погрузился в глубокую тишину ночи, а я наконец вернулась в свою камеру. Впрочем, иллюзий я не питала. Радовало меня только то, что ночь я проведу с целыми костями. А боль как-нибудь переживу. Теперь меня очень трудно напугать чем бы то ни было.
Я распласталась на полу и, прикрыв глаза, блаженно радовалась приятной прохладе. Раньше камера казалась мне холодной, теперь же возвращение сюда было словно глоток воды в знойный день.
– Торин, – погромче позвала я, не поднимаясь с пола. Говорить в общем-то не хотелось, но мне крайне важно было услышать нормальный человеческий голос. Просто чтобы знать, что рядом есть обычный человек.
– Что они с тобой сделали?
– Мило поговорили.
– Кости не сломали? – сочувственно прохрипели из темноты.
– Сломали, но сразу же починили. Меня здесь любят.
– Как починили? – удивленно поинтересовался мой собеседник.
– Магией, разумеется.
Какое-то время мой товарищ молчал, потом я услышала его неуверенный голос:
– Я слышал о таком, но не думал, что…
– И не думайте. Жить проще будет. Ночь уже, спать пора.
И не дожидаясь ответа, я уснула. Мне показалось, что глаза закрылись только на мгновение, но, поднявшись вверх по знакомым уже ступеням, я опять невольно сощурилась от солнечного света. Мои палачи выглядели свежими и отдохнувшими, и я изо всех сил старалась бодриться. Ехидная улыбка магички обещала еще один адский день. Но я уверенно смотрела ей в глаза, готовая ко всему.
Нет, не готовая. Абсолютно! Я ждала новых пыток и нелепых вопросов, но никто и не собирался меня пытать. Наоборот, меня с учтивой любезностью препроводили на широкий каменный балкон второго этажа. Магичка с щедростью радушной хозяйки махнула рукой, указывая на небольшой внутренний двор. На площадке, окруженной высокими стенами монастыря со всех четырех сторон, высилось строение. В его функциональном назначении сомневаться не приходилось. С высоты второго этажа виселица была как на ладони. Сердце в груди радостно забилось, предчувствуя скорую развязку.
– Что, меня повесят? – стараясь не выглядеть очень уж довольной, поинтересовалась я.
– Конечно нет! Ты ведь здесь гостья. Мы всего лишь пригласили тебя на представление.
Я озадаченно оглядела площадку вокруг виселицы. И только потом вдруг заметила, что на высокой перекладине болтаются две петли. Испуганная непонятным предчувствием, я обернулась к магичке и, увидев ее лицо, рванулась ближе к каменным перилам балкона.
Они вышли из какой-то боковой двери. Вел бережно поддерживал Линку, приобняв за плечи. Девушка уткнулась лицом ему в грудь. Они и впрямь были похожи на брата и сестру. Солнечный свет бликами отсвечивал на их золотых волосах. Я смотрела на них со смешанным чувством восторга и страха. До самой виселицы они не дошли, остановленные каким-то монахом на полпути. Вокруг встали охранники.