Та, которая заблудилась
Шрифт:
Находясь в подземелье, трудно определить, какое сейчас время суток. Первые пару дней я более или менее ориентировалась по внутренним потребностям организма. Если хочется спать – значит, уже ночь, если проснулась – утро. Потом, измученная своими переживаниями, искусанная насекомыми и просто уставшая, я стала засыпать и просыпаться, совершенно теряя ощущение времени. То мне казалось, что я спала целую вечность, но за это время я даже не получала не одного нового укуса, то казалось, что закрыла глаза только на миг, но успела отлежать руку до полного онемения. В какой-то момент я не выдержала и, встав посреди камеры, закричала. Закричала так
Именно в этот момент я услышала шуршание. Первое, что пришло мне в голову, заставило меня отскочить в самый дальний угол. И впервые в жизни обратиться к Богу с самой искренней молитвой: «Господи, только не крысы!» Крыс я не боялась, но небольшой стаей они вполне могут меня сожрать заживо. В моем состоянии я не отобьюсь. Так что сиплый голос откуда-то из темноты я восприняла как откровение Божие.
– Кто это?
– А вы кто? – как можно вежливее поинтересовалась я, поскольку голос мог принадлежать только видавшему виды человеку.
– Я здесь пленник.
– И я.
– Назови свое имя.
– Тата.
– Я Торин.
– Приятно познакомиться.
Мой невидимый собеседник неопределенно фыркнул, видимо прочувствовав иронию момента. А я наконец нашла то самое положение, из которого можно было увидеть его камеру.
– Если подойдете ближе к решетке, смогу вас разглядеть, – сообщила я.
Мой собеседник заворочался, и я увидела смутный силуэт, прижавшийся к прутьям. В тусклом свете мелькнули седые патлы. Так я и знала, старик. Я подошла поближе к своей решетке и медленно прошла вдоль нее, надеясь, что пленнику в какой-то момент будет меня видно.
– Да, – донеслось до меня, – я видел тебя.
– Ага. Давно вы тут?
– Думаю, давно. Несколько месяцев. Мне приносили еду шестьдесят три раза. Но я начал считать не с первого дня.
Довольно логично. Кормят раз в день, значит, он тут уже не меньше двух месяцев. Не самая радужная перспектива.
– А вам оттуда не видно других камер?
– Нет. Я здесь один. Был.
– Со мной были друзья, и я…
– Это очень большие подземелья.
– А вы много о них знаете?
– Когда-то мне о них рассказывали. И еще приводили сюда как гостя.
– Сомнительное удовольствие.
– О, мне как раз рассказывали о том, что отсюда невозможно сбежать. И демонстрировали.
– Так они вас провели по подземелью, показывая, как тут все устроено, а потом просто закрыли тут?
– Нет, я попал сюда значительно позже.
– Все равно жутко.
– Ты права.
– Раз вы знаете тут все, может, расскажете мне?
– Зачем? – Голос его звучал устало и совершенно безразлично.
– Рассчитываю убраться отсюда как можно скорее.
– Невозможно.
– Тогда просто расскажите, как веселую историю. Все равно сидите и скучаете.
Какое-то время старик молчал. Потом засипел снова:
– Что тебе рассказать?
– Это очень большое подземелье, да?
– Да.
– Но какая-то планировка все равно должна быть. Как располагаются камеры?
– Есть один вход. Он же и выход. Чтобы попасть в подземелья, нужно спуститься вниз по лестнице, затем
– Значит, мы где-то в одной из ветвей этого правого коридора? – переспросила я, вспоминая путь, которым пришла сюда.
– Да. И уверяю, мы забрались в самый конец.
– Что не может не характеризовать нас как самых отъявленных злодеев, – не удержавшись от грустной иронии, подытожила я.
– Верно! – просипели из темноты.
– Значит, в подземельях нет стражи?
– Нет, здесь есть только один выход. Достаточно стеречь его.
– Ворота?
– Именно так.
– Подождите, а что там за воротами? Какие-то залы, вы сказали?
– Масляные залы.
– А подробнее?
– Вон там на стене горит светильник.
– Да и я все удивляюсь, как он не потух до сих пор.
– Именно для этого существуют масляные залы.
– Я вся внимание.
– Эта история началась много десятилетий назад. Здешнему отцу настоятелю понадобилось решить проблему с освещением монастыря. Обычай требовал, чтобы в каждой келье горел светильник со священным маслом. Масло все время выгорало, послушники забывали подлить масла или неразумно расходовали столь дорогой материал, чтобы горело ярче. А отец настоятель очень хотел, чтобы во всем был порядок. Решение он искал не один год. А найдя, долго не мог его принять. Но в конце концов ради блага монастыря ему пришлось найти в себе силы, чтобы смириться и пойти на небольшую хитрость. Когда-то меня столь благосклонно принимали в этих стенах, что открыли мне тайну. Разумеется, я дал слово никогда не разглашать ее. Однако, учитывая нашу общую участь, полагаю, что сия тайна не выйдет за пределы этих стен.
– Ладно, когда я отсюда выйду, буду держать язык за зубами.
– Очень смело.
– Так что там стало с маслом?
– Решение было весьма простое и в то же время сложное. Монастырь обратился к магии.
– В каком смысле?
– Всем известно, что религия не признает магию ни в одном ее проявлении. Всех магов, колдунов, ведьм церковь клеймит позором. И хотя формально в стране на магию запрета нет, большинство магов предпочитает держаться подальше от людей. Обычно они живут где-нибудь в уединении. Но ты это и сама знаешь.
– Ага, – поспешно подтвердила я на всякий случай.
– Так вот, монастырь обратился к магам.
Глава 38
– Вы меня хотите убить?
– В общем, нет. А ты что, боишься?
– Да нет, просто пытаюсь распланировать день.
Ну да, тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чего они ждали, пока держали меня здесь. Это и заняло всего-то неделю. Всего одна неделя, скрашенная разговорами с невидимым во мраке собеседником, и я наконец имею возможность лицезреть то, что должна была неизбежно увидеть. Оно скалится в ухмылке презрения и превосходства. В свете факела это выглядит жутко, но я-то знаю, что оно так выглядит при любом освещении. Поэтому я спокойна и даже стараюсь улыбаться. Не широко, чтобы ранки на лопнувших губах не разошлись. И я дарю себе приятную возможность быть первой в этом неравном противостоянии.