Та, которой не должно быть…
Шрифт:
– Лежачий пытался изнасиловать женщину, его взяли, когда он повалил ее на землю и… сверху пристраивался. Второй бил женщину…
– Свою бил, – свирепо уточнил мужчина в обезьяннике, выставив указательный палец. – Моя баба, что хочу, то и делаю с ней.
– Поговори мне, поговори! – угрожающе прикрикнул кэп.
– Я б поговорил с тобой, – прорычал в ответ задержанный. – Наедине и не здесь я б… хорошо поговорил бы с тобой.
– При задержании оказал сопротивление, – дополнил кэп, тем самым оправдывая применение ответной силы, отпечатанной на лице
Петрич, как золотая рыбка из сказки Пушкина, которая ничего не сказала старику, а хвостиком вильнула и уплыла в синее море, развернулся и двинул к выходу. Кэп засеменил за ним, оглядываясь на Виталия с немым вопросом: чего это он? Но дураку объяснять, что он дурак, дело бесперспективное, даже если он тебя об этом очень сильно просит, все равно не стоит.
– Где потерпевшие? – бросил через плечо Петрич.
– Заявления пишут, – подскочил к нему кэп.
Обе не писали, а стояли, опираясь спинами о стойку, на которой как раз катают кляузы. Увидев, что к ним направился крупный и важный мужчина лет пятидесяти, женщины невольно вытянулись в струнку.
– Заявление написали? – подойдя к ним, спросил Петрич.
Яркая бабенка с разрисованным лицом и растрепанными волосами сообразила, что пришел начальник, и затрещала, широко жестикулируя:
– Какое заявление! Скажите вашему этому… – указала на капитана, – чтоб отдал мне моего мужика. Нет, напали, наручники надели, меня в каталажку засунули… Хамье!
Петрич скосил глаза на вторую, бледную моль, прикрывающую носовым платком глаз и скулу, следовательно, избивали эту, а не крикунью.
– Значит, вас не насиловали? – уточнил он.
– Да он пьяный в свинью! – осмелела крикунья. – Я его на себе тащила, дотащила до остановки, прислонила к стенке, а он не устоял. Мы и упали вместе, а тут эти… уроды хреновы!
– Ну ты! Полегче! – рассердился капитан.
– Сам пошел! – огрызнулась она. – Блин, я последнюю серию пропустила! На каком основании нас арестовали, мне кто-нибудь скажет? Насилуют, не насилуют – какое ваше дело? Я напишу, обязательно напишу… жалобу!
– А вы? – потеряв интерес к первой, Петрич обратился к моли. – Тоже не писали? (Опустив ресницы, она отрицательно мотнула головой.) Почему?
– Сами разберемся, – тихо вымолвила молодая женщина.
После этого Петрич одарил капитана таким взглядом… и тот понял, залепетал:
– Было дано указание: брать всех подозрительных…
Когда, так ничего и не сказав перепуганному кэпу, Петрич двинул к выходу, тот засеменил за ним, проблеяв:
– Но так выглядело… я видел…
– Что?! – развернулся к нему Петрич, рассвирепев. – Ты насильника от пьяного не можешь отличить? А мужика от бабы можешь? Мы ищем серийного убийцу – что тут неясно? Он не насилует, а убивает! Даны были четкие указания и ориентировки, а тебе лишь бы галочку поставить! С завтрашнего дня пойдешь кладбище сторожить, там тебе место.
Дополнительные (непечатные) слова он высказал беззвучно, шевеля бугристыми губами и шагая к выходу. Кэп беспомощно мигал веками, взглянул на недавно
Виталий поспешил за Петричем.
Снова кабинет Петрича. Снова время текло медленно, ведь пассивное ожидание всегда затягивает минуты и часы. А когда знаешь, что желанного результата может не быть (скорей всего, и не будет), ожидание превращается в бесконечную бессмыслицу. Так прошел час… два… три…
Снова затрезвонил звонок. Виталий подумал: «Неужели опять СКД? За это нужно наказывать ударами палок, штук по двадцать пять всыпать одному-двум, третий уже не будет так бездарно усердствовать». Он прислушался, но Петрич отвечал односложно, понять, о чем речь велась, нельзя было. Через полминуты он обратился с вежливой просьбой:
– Виталий, не в службу, а в дружбу, сгоняй к Ларисе, посмотри, Валентина там или нет.
– Что случилось? – поинтересовался он.
– Сгоняй.
Идти к Ларисе? Есть же сотовая связь – зачем бегать? Виталий вытащил из кармана айфон, стоило ему нажать на кнопку, Лариса ответила сразу:
– Да, Виталий?
Она рада его звонку, но это уже не имеет значения. Он включил громкую связь, чтоб и Петрич слышал диалог, затем спросил ее:
– Валенсия у тебя?
– Нет.
– Вечером она приходила? – подал голос Петрич со своего места. – Примерно в начале одиннадцатого?
– Нет. А что? Что-нибудь случилось?
Поскольку Петрич не посчитал нужным что-либо ей ответить, а, нахмурив лоб, кому-то звонил, за него ответил Виталий:
– Ничего. – И отключился от связи.
Он бросил взгляд на круглые часы – половина второго, выходит, Валенсию ищут. Кто? Без сомнения, родители – кто ж еще! Но дочь уже взрослая девочка, по всей вероятности, занимается сексом со своим парнем и потеряла счет времени. В общем, мама с папой делают трагедию на пустом месте.
– Ее не было, – сказал в трубку Петрич громоподобным голосом, прервав размышления Виталия. – Вы не поняли, Валя вообще не приходила… А зачем она поехала на работу?.. Стоп. Пусть родители позвонят мне.
Его глаза остановились на Виталии, но вопреки логике Петрич ничего не стал объяснять – эта его манера бесит коллег. Однако никакого отношения к неотесанности манеры Петрича не имели, просто он мгновенно переключался на более важный объект, забывая о тех, кто рядом с ним. Он, кстати, не исключал, что с Валюшей полный порядок, например, засиделась у подружки да забыла, что ее ждут дома, а батарея в телефоне села. Но и противоположный вариант допускал. Исходя из худшего, Петрич проворачивал в мозгу всех, кто, так или иначе, попал в этот странный круг. Вон Виталий… он не дурак, наверняка сообразил, что тень упала на всю их теплую компанию…