Та, которой нет
Шрифт:
Соседка Влады, одиннадцатилетняя Оля, рассказала, что Стаська – из "своих" – таких же, как она, социальных сирот, чьих родителей лишили родительских прав. У Стаси Иволгиной была только мать-алкоголичка, и Влада поразилась тогда этому открытию. В её понимании, дети алкоголиков выглядели иначе – у них должны были быть маленькие водянистые глазки, низкий лоб и дебильное выражение лица. Так, во всяком случае, говорила бабушка. Но Стася была другая – красивая, яркая, словно только что сошедшая с глянцевой обложки журнала. И это при том, что они были похожи. Просто на фоне Иволгиной Влада чувствовала
Как-то, проснувшись раньше обычного из-за тяжёлого мутного сна, Влада на цыпочках, чтобы не разбудить соседок, вышла в общий коридор и встала у окна. Утро было хмурым, влажным, осевшим на оконных стёклах в виде мелкой мороси. Но батареи топили хорошо, поэтому Влада не накинула кофту. Она посмотрела вниз и вдруг увидела Иволгину, стоявшую у низкого турника. Во дворе таких турников было несколько, разной степени высоты, и в дневное время они постоянно были кем-то заняты.
Стася была в тонкой курточке и старых леггинсах с вытянутыми коленками. Белокурые локоны выбивались из-под вязаной шапочки и свешивались вдоль её узкого лица. Иволгина стояла лицом к зданию и смотрела прямо перед собой, держась одной рукой за перекладину, а вторую отведя полукругом в сторону. Её голова на длинной шее медленно разворачивалась параллельно плечу и через пару секунд так же медленно возвращалась на место. Рука делала плавное движение сначала вниз перед собой, а затем легко взмывала вверх. И в тот же момент нога легко отрывалась от земли и взлетала вертикально.
Влада замерла в немом восхищении. Она уже не видела этих старых штанов и заношенной курточки. В её фантазии Иволгина предстала перед ней в балетной пачке и в удивительном головном уборе из коротких белых перьев.
– Она уже час занимается, – рядом с Владой остановилась ночная воспитательница. – И так каждый день. А ты чего не спишь? Ещё полчаса.
Влада не ответила.
– Иди, иди, не стой здесь, – произнесла воспитатель и, зевнув, пошла по коридору, прислушиваясь к тому, что происходит за дверями комнат.
За завтраком Влада всё время посматривала в сторону Стаси. Та, не глядя в тарелку, загребала кашу ложкой, отправляла ее в рот и, чуть склонившись над столом, умудрялась при этом что-то негромко рассказывать подругам. Те таращили глаза, переглядывались, совсем забыв про еду, и Влада ощутила непреодолимое желание узнать, о чём же они говорят.
Первым был урок русского и литературы. Программа явно пробуксовывала в сравнении со школой, в которой училась Влада до этого. Обучение проходило во втором крыле здания, потому что остальные, обычные, школы находились в нескольких кварталах от приюта. И это было удобно, хоть и превращало каждый день в «день сурка». Влада планировала вернуться в свой класс, когда ситуация с приютом как-то разрешится. Ей почему-то казалось, что пребывание в детском доме временное, пока не оформятся все документы, и люди не поймут, что она вполне себе может жить одна.
Стася отвечала у доски, но Влада почти не слушала её. Следила за движением рук, наклоном головы, взмахом длинных ресниц…
– А вы как считаете, Белогурова?
Влада, мотнув головой, уставилась на Елену Васильевну. Стася с лёгкой усмешкой
– А я согласна со Стасей… – промямлила Влада.
Елена Васильевна поправила очки и покачала головой:
– Ладно. Прочитайте с десятой по двадцатую главу. Напишите по ним сочинение к следующему занятию.
Вот так, никакого давления, никаких претензий…
В приюте было шестьдесят воспитанников старше восьми лет. Детей привозили со всей области, но малыши в приюте не задерживались – их забирали дальние родственники или приемные родители. Чем ты был старше, тем меньше у тебя шансов оказаться в семье. Но особого желания ровесники Влады обрести новый дом и не выказывали. Зачем? Их и здесь неплохо кормили.
…– Ну, и что это было? – спросила Иволгина на выходе.
– Что? – не сразу поняла Влада.
– Глаза об меня не сломала?
Влада смутилась.
– Ладно. Будем считать, что я красоты неописуемой, – усмехнулась Стася. – Я, конечно, хрень полную несла, но Елена – баба не вредная, с пониманием.
– Давно ты здесь? – спросила Влада.
Они пошли в сторону рекреации, где находились их комнаты. В нескольких шагах от лестницы к ним подбежал мелкий паренёк и что-то быстро прошептал на ухо Иволгиной. Та кивнула в ответ, а он, улыбаясь во весь рот, помчался дальше. Влада проводила его глазами.
– Третий раз, – как ни в чём не бывало ответила Стася. – Но теперь-то уж точно до упора. Я им сразу сказала, что никуда отсюда не уеду. Пусть хоть арабский шейх за мной прилетит! Никому не дамся! – заливисто хохотнула, махнув рукой. – Недолго осталось, потерплю. Что там у нас дальше по расписанию? Матиматиш – практиш – гуд. О, пережить бы! У тебя как с этим делом?
– Хорошо. Не люблю, конечно, но понимаю…
– Мисс Конгениальность? – Стася провела рукой по волосам и, прихватив кончик, сунула себе в рот.
– Э… – не поняла Влада.
– Не смотрела, что ли? – вскинула брови Иволгина. – Ты же, вроде, из нормальных.
– Из нормальных?
– Господи, ну ты и тормоз, Белогурова, не ожидала. Ладно, смотри, сейчас отсидим положенное, потом пожрём и пойдём на улицу. Хоккей?
– Я не играю в хоккей…
– Окей, – Иволгина положила руки на плечи Владе. – Я всё ещё верю, что ты не потеряна для общества. Но тебе срочно нужно взбодриться и выйти из сумрака. Поняла?
– Поняла, – окончательно растерялась Влада.
– Соберём тебя в пучок, не переживай.
– Не буду…
Махнув волосами, Иволгина зашагала к своей комнате, а Влада вдруг спросила её в спину:
– Ты хочешь стать балериной?
Стася напряглась, но шага не сбавила – лишь лёгкое судорожное движение шеи, а затем сжатые кулаки, выдали это напряжение.
Влада вовремя захлопнула рот, ведь слова о том, что Стасю никуда не возьмут уже даже из-за возраста, были почти готовы сорваться с ее губ. Она знала, потому что читала об этом. Чтобы поступить в балетную школу, мало было иметь стройную фигуру и длинные ноги. А уж попасть туда из приюта – нечего и мечтать. Ей, может, и самой хотелось чего-то другого, а не вот этого всего, но… Но скоро все изменится. Влада верила в это.