Табакерка Робеспьера
Шрифт:
– Уж извините, – шептал ей на ухо Воронов, страдальчески морщась, – извините, что я втянул вас в такое безобразие... Никак не думал, что Григорий появится...
«Да что он все извиняется, – с раздражением подумала она, – за все на свете прощения просит...»
– Ничего, – она улыбнулась ему как можно безмятежнее, – мне, как журналисту, полезны новые впечатления.
– Вы удивительная девушка! – поколебавшись, он взял ее за руку. – Как вы... эту... нашу ведьму... – Воронов довольно хихикнул.
–
Он согласился с чересчур большим энтузиазмом. Все ясно – опьянел. Они выпили, а когда целовались, Веронике удалось осторожно вытащить у него из заднего кармана брюк ключи от комнаты. Не сидеть же тут целый вечер!
Губы у него были мягкими и такими же безвольными, как и он сам.
«Рохля и мямля», – в который раз констатировала Вероника.
– Ты куда? – спросил ее Григорий абсолютно трезвым голосом.
– Освежиться! – Она игриво потрепала его по щеке.
– Какая женщина! – Он зажмурился от восхищения. – Если бы не Леонид...
Вероника выскользнула из комнаты и крадучись направилась по коридору. Вот и дверь Воронова. На связке было несколько ключей, и она замешкалась, выискивая нужный.
И в это самое время стукнула дверь соседки и Дарья Викентьевна собственной персоной появилась на пороге. Ругаться она не стала, только уперла руки в бока и смотрела на нее с ненавистью и подозрением, Веронику даже передернуло.
Собственно, можно было и под ее взглядом открыть дверь, но вдруг противная баба заорет «Грабят!» или еще что-нибудь.
– Туалет где? – отрывисто спросила она.
Тетка молча указала в противоположный конец коридора.
Вернувшись к столу, Вероника увидела, что Григорий отвлекся на брюнетку, а на столе сидит черный котище и подъедает остатки колбасы прямо с тарелки.
Вероника согнала кота и решительно налила мужчинам водки. Шутки кончились, ждать нечего, нужно действовать быстро.
Она подливала и подливала Воронову водки, а закуску потихоньку отодвигала. В комнате стоял уже такой дым – хоть топор вешай, изредка перед Вероникой мелькали мрачные лица близнецов, причем не понять было, кто есть кто, гремела музыка, визжала то ли Таня, то ли Аня, Григорий травил свои морские байки и, кажется, пошел уже по третьему заходу.
Действия Вероники возымели успех: Воронов все чаще утыкался носом в тарелку, а поднятый Вероникой за волосы, смотрел на всех обалдело и мотал головой.
Готов, решила она. В комнате стало потише, близнецы с девицами куда-то исчезли. Григорий лежал на диване, зарывшись лицом в пушистую черную шерсть кота, и называл его почему-то Таней.
Пора, поняла
– Ку-куда вы меня тащите? – слабо сопротивлялся Воронов.
– Домой, Ленечка, баиньки... – приговаривала она. – Погостили – и будет. Тебе уже давно хватит... Не умеешь ты пить, говорила ведь – закусывай, закусывай...
Между делом Вероника ловко забросила руку Воронова себе на шею и потащила его почти волоком. Он вяло перебирал ногами.
Таким образом они дошли до его двери. Веронике нужно было освободить руки, но в этом гадючнике, где весь коридор забивало невообразимое барахло, не было ничего, способного выдержать вес взрослого мужчины. Ни тебе лавочки, ни тебе скамеечки, ни даже ведра перевернутого! Что за люди!
– Леонид, – строго сказала Вероника, – держи себя в руках, не падай, а то будешь ночевать на полу!
Ответ его прозвучал неразборчиво. Она успела подхватить его, когда он падал в раскрытую дверь. С размаху проскочив полкомнаты, они удачно приземлились на диван.
– Ну-ну, – сказала Вероника, отдуваясь, – самое трудное позади. Теперь спи спокойно, дорогой товарищ.
От этих слов он проснулся. И сел на диване, очумело крутя головой.
– Ты кто? – спросил он.
– А ты спи-спи, – рассеянно отозвалась она, – баю-баюшки-баю...
Он послушно откинулся на подушки и закрыл глаза.
– Вера... – забормотал он, – иди сюда... как я рад, что ты здесь... зря мы расстались... хотя ты меня никогда не понимала...
Вероника вздрогнула было, но тут же сообразила, что зовет он не ее, а бывшую жену. Или кого там еще... Вообще-то жалко его, какой-то он несуразный, всего боится...
Он задышал неровно, со всхлипами. Вероника убедилась, что он заснул, и прошла в угол, где на письменном столе стоял бюст Робеспьера.
Отодвинула стопку пыльных книг – и оторопела.
Бюста не было! Она не поверила своим глазам и осмотрела весь стол. Какие-то папки с газетными вырезками, листы бумаги с напечатанным текстом, исчерканным ручкой. Бюста не было. Но она ведь точно помнит, что оставляла его здесь, на столе, не мог же он сам уйти, это же бюст, а не Медный всадник или статуя Командора!
«Господи! – опомнилась Вероника. – Какая чушь лезет в голову!»
Стало быть, его унесли. Но кто? Ведь она все это время посматривала в коридор и никого не видела! Да и дверь была заперта.
Ужасная мысль заставила ее вскочить – камера! Если украли фотокамеру, ей с Виталиком вовек не рассчитаться!
Но нет, вот она, ее сумка, стоит на полу возле дивана. Вероника почувствовала, что ноги ее не держат, и присела на подлокотник. Тотчас Воронов повернулся и забормотал что-то горячо про Веру. И даже протянул к ней руки.