Табель первокурсницы
Шрифт:
Но ведь не убил же, хотя мог сделать это множество раз. Мог, но не сделал.
— Ивидель, — позвал отец, но я, вскочив, схватила первый попавшийся листок со стола, посмотрела на желтоватую бумагу и отбросила.
— Ивидель, что ты, — на этот раз матушка повысила голос, — делаешь?
Я подскочила к черной доске, схватила кусок белого мела, второй стирая часть цифр.
— Иви, — снова позвала матушка.
— Подожди, Сибил, — остановил ее отец, а я уже торопливо рисовала на гладкой черной поверхности.
Одна белая линия соединялась со второй,
— Похож, — сказал папенька. — Бесцветный, как их называют, таким же был и первый Змей.
— Рисунок — это не доказательство, мало ли кто на кого похож, как мы можем быть уверены, что это он? — фыркнула матушка.
— Рассказывай, Ивидель Астер, — остановив на мне тяжелый взгляд, приказал отец, — Рассказывай все, если не хочешь под замок до самого замужества.
— Позволено ли мне спросить, почему вы согласились на эту помолвку? — снова повернулся ко мне Мердок.
— Думаете, моим мнением интересовались?
— Думаю, — не стал юлить сокурсник. — Так почему? В чем ваша выгода?
— В том… — я сжала и разжала руку в перчатке.
Точек больше не было видно, и мало того, я совсем их не ощущала, а вот когда отец задал самый важный вопрос, когда я уже готова была открыть рот и отказаться от ярма помолвки… Ладонь прострелило болью, словно в нее вогнали сразу три горячие спицы. Я просто задохнулась от неожиданности и не смогла произнести ни слова.
— В том, что пока я помолвлена с вами, мне не станут искать другого жениха, — озвучила я часть правды. Рассказывать частями всегда сложнее, чем обрисовать картину целиком…
Мой рассказ в отцовском кабинете больше напоминал проход через комнату, на пол которой вывалили ящик заряженных огнем сфер, заденешь одну, и вспыхнут все. Я перебиралась от воспоминания, к воспоминанию, острожными шагами-словами. Начала с покупки инструментариума и закончила праздником Дев, опустила вояж в тюрьму и мое нападение на учителя, не рассказала про укол Криса и про то, чем рисковала, сделав его. Жаль, что совсем не упоминать барона Оуэна не получилось, хотя произносить его имя при родителях оказало необъяснимо приятным.
И все-таки стоило мне замолчать, как матушка пораженно воскликнула:
— Ивидель! — и повернувшись к отцу, выкрикнула, — Кто-то пытается убить наших детей! Она не вернется в Академикум, Максаим, и мне все равно, сколько ты заплатил за ее обучение.
— Отец… — начала я, вставая с кресла.
Граф Астер поднял руку, призывая к тишине, и мы с матушкой замолчали. Решение было принято, я видела это по его глазам и каким бы оно ни было оспорить его уже не удаться.
— Она
Я облегченно выдохнула и упала обратно.
— Но… — протянула беспомощно матушка.
— Вернется хотя бы потому, что здесь ей совсем не гарантирована безопасность, — я вспомнила взрыв в шахте, уверена, что и он тоже, — Только месть, — глаза матери заблестели от слез, и я невольно почувствовала себя виноватой, — Вернется, для того, чтобы тот, кто придумал это, не понял, что все изменилось.
— Я бесконечно уважаю тебя, Максаим, но кто-то пытается расчистить дорогу к наследству Астеров то ли этому бастарду, то ли женишку ценой жизни наших детей, а ты еще рассуждаешь о чем-то? Найди его! И сверни шею! Но не рискуй нашей дочерью!
— Даю слово, ни тот ни другой ничего не получат, — пообещал отец, поднимаясь и делая шаг к пузатому железному сейфу, — О женихе, я позаботился. А Альберту, если это он, конечно, вряд ли теперь будет до наследства отца, — он стал крутить железную ручку сперва в одну сторону, потом в другую, колесо замка вращалось с едва слышным треском, — И если дело в титуле и деньгах, то на этом все и кончится.
— Почему? — не поняла матушка.
— Потому что его обвиняют в заговоре против Князя, потому что он особо опасный убийца с железной рукой, нарушивший завет богинь, — замок громко щелкнул, — Помните, что я говорил про поддержку? Один бы он такое не осилил, я не знаю, где и как он обзавелся механической рукой вместо искалеченной, и для чего придумал все это, но, — отец распахнул дверцу, — теперь все кончено, даже если его поддержат аристократы, из тех, кому наши деньги поперек горла, то вмешаются Жрицы и Серые псы. Отступник никогда не унаследует титула, и все, включая его, это понимают.
— Ты хочешь сказать, что все позади? А взрыв на шахте? — не сдавалась матушка. — Это тоже часть заговора против Князя?
— Вряд ли, — не стал успокаивать ее отец, доставая из сейфа, резную шкатулку, — Расследовать заговоры — это удел Серых, а мы посмотрим поближе, — он поставил ее на стол и откинул крышку, — Посмотрим, кто из тех, что улыбается нам в глаза, держит за спиной нож.
С этими словами папенька начал выкладывать на столешницу разноцветные камешки, один за другим, они были похожи на округлые леденцы из жестяной коробки, что частенько покупала нам матушка. Вот только это были не конфеты.
— Альвоны?
На стол упал прозрачный, как слеза, камешек, а я сразу вспомнила Джиннет.
— Эстоки?
Зеленый. Первый советник и его дочь Алисия.
— Виттерны?
Темно-фиолетовый. Перед мысленным взором появилось изуродованное лицо милорда Йена.
— Лимеры?
Оранжевый. Я нахмурилась и бросила взгляд на матушку, урожденную Сибил Олие Лимер. Ее род, главой которого сейчас был ее двоюродный брат и наш дядя Ксьян.
— Или это Миэер? Нувориш без титула и без связей? Он вынырнул десять лет назад, словно из ниоткуда и поговаривают, что с такой хваткой, он приберет к рукам даже концу Князя еще до конца года.