Таблетка
Шрифт:
Цинь Чи продолжила:
Это женщина,Это Жёлтый Дракон,Это киноварь,Это вода,Это восток.Стоит им слиться,Рождается Ртуть —Вечное начало.…Дождь за окном то переставал, то начинался снова, и северный ветер горстями бросал океанскую воду в стекло. Ни и Цинь лежали голые, прижавшись друг к другу, на узкой тахте и курили «Great Wall», запихивая окурки в жестяную банку
– Ни!
– Цинь?
– Эти обстоятельства, о которых ты говорил, почему ты не можешь жениться… это из-за нарушения демографической программы Партии?
– Да.
– У тебя есть незаконнорожденный ребёнок? Может, два? Или три?..
– Ага, десять. Как у моряка, в каждом порту невеста и ребёнок. Нет, конечно.
– Так, значит, нет?
– Есть. Но не у меня.
– А!
Девушка успокоилась и больше об этом не спрашивала. Она скомкала недокуренную сигарету и приподнялась на локте, глядя в окно.
– Знаешь, в детстве я жила в деревне. Помню, на самом большом в деревне здании, а это была школа, висел плакат: «Меньше детей – больше свиней!» Я видела этот плакат каждый день. И когда я научилась читать, – это было первое, что я прочла сама. Я помню, что я испугалась. Мне до сих пор страшно. Иногда ночью мне снятся кошмарные сны: как будто я рожаю, и вокруг доктора, я кричу, тужусь, но вот всё кончено, и ребёнок визжит, но как-то странно, а доктор в белом халате поднимает его и подносит к моему лицу, и я вижу, что это поросёнок. А потом ещё и ещё! И все вокруг хвалят меня, говорят, что в моем опоросе целых шестнадцать свиней и что меня обязательно отправят на выставку достижений сельского хозяйства в Пекин. Или ещё, мне снится роддом, и в кроватках лежат дети, и тут заходят мясники с ножами, они режут детей и бросают их в большой пластиковый мешок, и я вижу, что это поросята. А мясник говорит, что мясо молочных поросят очень вкусное под кисло-сладким соусом. А когда я стала постарше, я думала, что значит этот лозунг? Обычно думают, что он значит, что нужно меньше рожать детей и больше работать в сельском хозяйстве, выращивая свиней и других животных на мясо. Но, может, он значит и другое, что это дети поедают свиней, каждый ребёнок вырастает и ест мясо или он пожирает корм, которым могли бы питаться свиньи, поэтому, чем больше детей, тем меньше остаётся свиней. И ещё это значит, что свиньи Партии и стране нужнее и важнее, чем дети.
– Ты просто очень впечатлительная девушка, – произнёс Ни.
И промолчал о том, что в его городке тоже висел огромный плакат с надписью: «Ещё один ребёнок – ещё одна могила!» И ему тоже снились кошмарные сны. О том, как все дети его класса становятся в ряд с лопатами в руках и начинают рыть себе могилы. И когда они поднимают глаза с остекленелыми зрачками, он понимает, что все они уже мертвы. И кожа струпьями слезает с их тел и валится под ноги, смешиваясь с землёй. И он понимает, что он тоже один из этих детей, копающих себе могилы, и что он тоже мёртв.
Любить по-русски
Семипятницкий пообедал в кафе на первом этаже бизнес-центра, которое он сам называл «тошниловкой», невнятным бифштексом с плохо проваренным рисом на гарнир. К китайцам в «Харбин» он не пошёл – лень было таскаться по такой жаре, почти 24 градуса по Цельсию! Редкая погода для Санкт-Петербурга и совершенно некомфортная при повышенной влажности, испарениях и выхлопных газах, заполняющих атмосферу. Да и от одной мысли о свинине под кисло-сладким соусом тошнило.
Оставшуюся
«Яшмовый корень» в китайской эротической поэзии – устойчивая метафора мужского полового органа. Максимус мог написать целые тома герменевтики, комментируя песни «Аквариума». Впрочем, комментарий к этом строкам уже был написан, автором Илья CToroFF – это была его повесть «Мачо не плачут», несколько лет назад воспринятая как откровение поколением родившихся в 70-е.
А в воскресенье утром нам опять идти в стаю,И нас благословят размножаться во тьме…А вот это уже современность. Хотя с привкусом вечности – как всегда у Б.Г. Жить и стремиться… Куда и зачем? Ради детей. Но куда и зачем будет стремиться этим самым детям? И разве не самая большая подлость: плодиться и размножаться, порождать новое существование, которое не сможет найти своих путей и целей и которому мы не сможем, уходя, оставить ни единого достоверного указателя? Только камень у трёх дорог: куда ни пойдёшь, что-нибудь потеряешь…
Максимус дослушал песню, обеденный перерыв закончился, и Семипятницкий включился в трудовую деятельность департамента импорта.
Склад отказывался принимать два контейнера канадской креветки.
Максимус спокойно выслушал по телефону пятнадцатиминутную истерику начальника склада о том, что ему некуда уже девать креветку, что этой креветкой заставлен весь склад, положил трубку и отдал указание своему помощнику:
– Саша, вывози контейнеры из порта на склад. Сегодня.
– Но как? На складе нет места!
– Всё у них есть. Наверное, обожрались креветочных таблеток, вот им и чудится.
– В смысле?
– Забей. Просто вывози. Найдут место и выгрузят, куда они денутся. Не в первый раз.
Максимус никогда не делал снисхождения складским работникам. На корпоративных вечеринках они каждый раз хотели Максимуса за это побить. Лезли с кулаками и пеной у рта, но вся их агрессия разбивалась о его равнодушие. А теперь Семипятницкий ещё и помнил увиденное во время нечаянной инспекции склада, когда он ездил забирать голландские таблетки, и это лишило его последних остатков сострадания к «синим воротничкам».
Когда рабочий день подошёл к концу, Максимус зашёл в туалет и выпил две розовых таблетки. Ещё несколько таблеток оставалось в кармане его пиджака. Едва ли ему хотелось поторчать: настроение скорее было авантюрное – испытать эффект препарата ещё раз и на другом предмете.
Он даже удивился, когда в лифте не встретил свою богиню секса из соседнего офиса. Не было её и в фойе на первом этаже. Максимус вышел и закурил у входа. Он был уверен, что девушка появится.
И через пять минут она действительно вышла. Вид у богини был болезненный и замученный, но от этого ничуть не менее сексуальный.