Табу на нежные чувства
Шрифт:
— Слушаю.
— Костя, будет лучше, если ты приедешь к нам. Выходить на улицу с Эдуардом Петровичем я не могу, сам понимаешь.
— Не выпускает? — грустно усмехнулся Мечников. — Ладно, говори адрес, я приеду.
Едва я продиктовала Константину адрес нашего убежища и отключилась, Крапивин немедленно набросился на меня с вопросами:
— Почему милиция? При чем здесь милиция?
Я пообещала ему, что в скором времени приедет Константин Афанасьевич и все подробно расскажет. Говорить о смерти Бородина я не стала, опасаясь, что до приезда Кости журналист мне покоя не даст.
Костя приехал
— Почему? Что случилось?
— Евгения Максимовна вам еще не сказала?
— Нет. Евгения Максимовна, вы, оказывается, все знали? Тогда почему мне ничего не рассказали?
— Костя, — я в сотый раз проигнорировала нападки журналиста, — пошли на кухню, ты должен нам все подробно рассказать.
Константин поведал нам подробности смерти Бородина. Сначала на пульт дежурного по городу поступило сообщение о том, что найден труп Владимира. Было это примерно в восемь часов вечера. А уже в половине девятого поступил очередной звонок, правда, анонимный. Неизвестный сообщал о том, что незадолго до убийства Бородина его посещала парочка, мужчина и женщина. В мужчине неизвестный узнал журналиста Крапивина. Оперативники немедленно взяли эту версию в разработку. Опросили соседей, предъявили фотографию Крапивина. Соседи сообщили, что около восьми часов вечера в квартире Бородина кто-то громко ругался и, возможно, даже дрался, судя по звукам за стеной. А бдительная старушка-консьержка, когда ей показали фотографию Крапивина, быстро опознала в нем приходившего к Бородину гостя. И даже похвастала своими записями, где отмечено, что мужчина и женщина посетили журналиста Бородина в половине восьмого.
— Кто-то хорошо подготовился, — сказала я, выслушав следователя. — Значит, мне не показалось, за нами действительно следили.
— Кто, когда? — оживился Мечников.
— Зеленая «Ауди» следовала за нами почти от самого издательства. Потом машина пропала, и я решила, что мне просто показалось. А теперь понимаю, это было не видение, за нами действительно следили.
— Номер машины заметила? — Константин цеплялся за любую возможность вытащить нас из передряги.
— Нет, номер был сильно заляпан грязью, разглядеть не удалось.
— Что же мне теперь делать? — причитал Крапивин, раскачиваясь на стуле. — Может, пойти в милицию и все рассказать?
— Лучше расскажите мне, как прошел ваш разговор с Бородиным.
— Плохо, — ответила я. — Очень плохо.
— Что, действительно между вами была драка? — с удивлением спросил Мечников. Но еще больше он удивился, когда услышал утвердительный ответ. — Тогда все гораздо хуже. Если на вещах погибшего обнаружатся ваши отпечатки, Эдуард Петрович, вам уже не телохранитель понадобится, а опытный адвокат. Даже мое с вами знакомство и убежденность в вашей невиновности не помогут. До выяснения обстоятельств дела вам придется посидеть в камере.
— Но я же не убивал его, — продолжал сопротивляться Крапивин. — Меня не могут в камеру отправить. — Он потратил некоторое время на скупые рыдания, а потом вдруг вскинул голову и пристально посмотрел на меня. —
Я уже приготовилась высказать Крапивину все, что о нем думаю, но мне на выручку пришел Мечников:
— Бородина зарезали.
— Костя, а запись анонимного звонка у вас сохранилась?
— Ну да, конечно. Ты же знаешь, все звонки в милицию записываются.
— Ты прослушивал ее?
— Нет, а что?
— Вот. — Я протянула ему маленькую аудиокассету, на ней был записан голос неизвестного, который мучил журналиста поздними звонками с угрозами. — Проверь, может, этот неизвестный и аноним, который видел Крапивина на месте преступления, один и тот же человек?
— Хорошая идея.
Константин уехал, настоятельно порекомендовав нам с Крапивиным оставаться в квартире и не показывать носа на улицу, пока он не разберется, что к чему. Но не в моих правилах было сидеть на одном месте и ждать, я собиралась действовать, и Эдуард Петрович активно поддерживал мое стремление, навязываясь в напарники.
— Мы должны что-то делать, мы должны что-то делать, — твердил он как заведенный. — Евгения Максимовна, не молчите, скажите, что вы собираетесь делать дальше? Кто может так издеваться надо мной? Вы ведь говорили, у вас имеется несколько кандидатур на роль подозреваемых.
— Да, подозреваемых у меня было несколько. Кандидатура Бородина отпала сама по себе.
— Козлов?
— Нет, не думаю, — возразила я. — Козлов целиком и полностью поглощен планами по возобновлению строительства, а Бородин в этом деле был его помощником, человеком, который публично заявит о несправедливости прежних притязаний к бизнесмену Козлову. Журналист Бородин был нужен Козлову. Как бы он ни хотел отомстить вам, если вообще хотел, он не пошел бы на такие крайние меры. Не стал бы рубить сук, на котором сидит.
— Так что же, остается Малявина?
— Малявина? Нет, не думаю. Она не так умна и не так кровожадна. Здесь кто-то другой, со связями, с возможностями. За всем этим стоит человек сильный и могущественный.
— Но кто же это может быть?
— Пока я могу предположить только одно. Отец и сын Смирновы.
— Что? — удивился Крапивин. — Но почему вы так решили? Да, я написал о них статью, разрушил их семейную тайну, но эта история и так получила бы огласку, потому что скрыть подобное сложно. Нечасто сын заказывает убийство собственного отца. И вообще, Смирнов-старший побушевал первое время, но потом остыл, и мы, можно сказать, разошлись полюбовно. Неужели вы думаете, что спустя два года Смирнов захотел отыграться на мне за прежние обиды?
— Смирнов-старший вряд ли. Он и поныне живет и здравствует, а бизнес его расцветает и крепнет. Ваша статья никак не повлияла на его деятельность, так что он вряд ли стал бы воду мутить. А вот его отпрыск, насколько я знаю, был изгнан из отцовского дома.
— Нет, нет, я сомневаюсь, что это кто-то из них, — недоверчиво качал головой Эдуард Петрович. — Моя статья была всего лишь голосом правды. Своего сына Смирнов и без моего вмешательства отлучил от дома, моей вины в этом нет.
— Но есть еще одна версия, которую вы упорно отрицаете. — Я внимательно посмотрела на журналиста и задала вопрос, который уже не раз повторяла: — Над чем вы работаете сейчас?