Табу на нежные чувства
Шрифт:
Леонид Владимирович, как настоящий мужчина, привыкший к обслуживанию, немедленно уселся за кухонный стол. Он быстро оглядел скромный интерьер кухни, особое внимание уделил сковородке, стоявшей на плите, и поинтересовался:
— А что там есть поесть?
— Она пустая. — Я продемонстрировала Смирнову сковородку.
Леонид немного сник, но потом заметил холодильник и снова оживился:
— А там что-нибудь съестное найдется?
Дикторша из телевизора строгим тоном сообщила:
— А теперь криминальные новости.
Мы со Смирновым одновременно перевели взгляд на экран.
— Мощный
— Мать вашу! — заревел он и вскочил с табурета, роняя его на пол. — Убью всех, суки, убью! — Его бледность сменилась пунцовым румянцем, глаза горели, ноздри раздулись от злости.
— Дайте дослушать, — сказала я.
— Вот что нам сообщил оперуполномоченный Северного РУВД, товарищ Сидорчик, — говорила между тем ведущая программы. Она передала слово оперуполномоченному Сидорчику:
— Взрыв в ночном клубе «Юрта» — это типичный пример криминальной разборки между двумя группировками за раздел сфер влияния. — Товарищ Сидорчик немного шепелявил и активно размахивал руками, указывая на обгоревшее здание ночного клуба. — Силами пожарного расчета удалось потушить бушующее пламя за полтора часа. Дело в том, что в здании много подвальных помещений, и взрыв, как выяснили наши пожарные, произошел именно там.
— Есть ли жертвы? — задал оперуполномоченному вопрос корреспондент.
— Разумеется, — отрапортовал тот немедленно. — Когда, после тушения пожара, мы смогли подойти к месту происшествия, то обнаружили двенадцать трупов и троих тяжело раненных. Большинство тел сильно обгорело, и опознать их на данный момент не представляется возможным.
Леонид внимательно слушал доклад Сидорчика.
— По нашим сведениям, в здании находился сын известного в Тарасове предпринимателя Владимира Смирнова.
— Он тоже погиб?
— Не могу знать. Надо для начала провести опознание, я же говорю, несколько тел почти полностью обгорели.
Далее последовали комментарии каких-то специалистов-взрывотехников, возмущения жителей соседних районов, которых разбудил ночной взрыв, клятвенные заверения начальника РУВД о том, что он найдет виновных и больше не позволит криминальным структурам править в городе и устраивать взрывы где ни попадя.
Все это Смирнов уже не слушал. Он закрыл лицо руками и что-то тихо бубнил себе под нос. Не справившись с эмоциями, он снова подскочил и ударил кулаком по столу:
— Порву, всех порву! Сизый, сволочь, убью.
Краем глаза я уловила мелькнувшую тень на стене в коридоре. Вскоре из-за угла осторожно выглянул Эдуард Петрович. В руке он сжимал тяжелую хрустальную вазу. Крапивин опасливо посмотрел на бушующего Смирнова, потом на меня, и, когда убедился, что мне ничего не угрожает, решился войти в кухню.
— Что тут у вас происходит? — спросил
Леонид резко повернулся на голос, от неожиданности Крапивин отпрянул и снова занес хрустальную вазу над головой, готовясь дать отпор хулигану, если понадобится. Оба мужчины замерли, глядя друг на друга. Точнее, это журналист испуганно смотрел в глаза Смирнова. Леонид, чей взгляд действительно был направлен на Крапивина, выглядел задумчивым, как будто он и не видит ничего перед собой. Молчаливая пауза затянулась на несколько секунд, я даже успела заскучать. Но тут Смирнов неожиданно плюхнулся на шаткую табуретку, медленно перевел взгляд на меня и тихо спросил:
— Так это что получается? Ты мне жизнь спасла?
Я задумалась. А ведь действительно, выходит, я вытащила Леньчика из его логова за несколько минут до взрыва. Теперь становилось понятно, почему нас никто не преследовал — никто не успел этого сделать. Несколько громоздких джипов, которые я успела заметить, отъезжая от «Юрты», на самом деле оказались нашим спасением. Это люди Сизого приехали на разборки и немедленно наткнулись на людей Смирнова с оружием в руках.
— И что мне теперь делать? — продолжал размышлять вслух обескураженный Смирнов. — Руки тебе целовать?
— Это лишнее, — ответила я.
— Что у вас тут происходит? Объясните мне. — Наконец-то Крапивин решил вмешаться в наш разговор. Он еще был не в курсе дела, а пребывание в неведении для журналиста, как известно, настоящая пытка.
— Эдуард Петрович, я вам позже все расскажу, — ответила я. — Хорошо, что вы встали, мне надо с вами обсудить кое-что. Вы можете пока привести себя в порядок после сна, потом поговорим.
— Ну, хорошо, — журналист нехотя согласился и поплелся в ванную.
Смирнов дождался, когда Эдуард Петрович уйдет, выглянул в коридор, чтобы удостовериться в том, что Крапивин действительно ушел, а не спрятался за дверью, потом повернулся ко мне и почти шепотом сказал:
— Слушай, тебя ведь Женя зовут?
— Евгения Максимовна, — поправила я.
— Ну хорошо, пусть так, — он махнул рукой. — Слушай, Евгения Максимовна, у меня к тебе деловое предложение.
— У меня уже есть дело, твое предложение я рассмотрю позже, если время будет.
— Позже нельзя. Слушай, — он сел на табурет. — Раз уж все так удачно сложилось, меня считают погибшим, мне это только на руку, я хочу воспользоваться ситуацией и смотаться из города. Ты единственная знаешь, что я жив, можешь сохранить это в тайне?
— Леонид Владимирович, вы забываете Крапивина. — Я кивнула в сторону коридора, куда недавно удалился Эдуард Петрович. — Он не сможет совладать со своими профессиональными амбициями.
— Да этому стручку я быстро глотку заткну.
— Ну уж нет, — я улыбнулась. — Сначала вам придется иметь дело со мной.
— Чего? — Смирнов удивленно поднял брови и откинулся назад. — А кто он тебе, брат, сват или любовник?
— Он мне никто. А вот я ему телохранитель.
— Вот оно что. — Смирнов присвистнул. — То-то я смотрю, ты дерешься хорошо. — Он смерил меня взглядом. — А на меня не хочешь поработать? Мне сейчас телохранитель не помешает. Я заплачу втрое больше.