Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Серп таращился на Юлю так, будто сам был готов растерзать ее на месте. Причем с особой жестокостью. Казалось, сейчас он вскочит на ноги и лично свернет ей шею. Его дыхание участилось. Черты лица заострились, как у хищника. А на шее взбугрились крупные, ярко выраженные вены. Он злился.
Страшно злился. Но… молчал. Не двигался. Просто смотрел и молчал.
«Ой, божечки! До чего же убийственная энергетика у этого мужика!»
В тот самый миг, когда почти сдалась, когда почти сломалась под безмолвным гнетом его чугунной ауры, Юля услышала:
— Конечно,
Невольно вздрогнув от низкого раскатистого голоса Марата, который сделался сейчас холоднее арктических льдов, девушка нахмурилась, силясь понять, что конкретно он имеет в виду.
— Эм… в каком смы…
— Не по моим стопам! — грозно. — Не по своим собственным!
«Прелестно! Даже не отрицает, что добрую половину клуба оприходовал!»
Юля нервно хохотнула, чувствуя противную горечь на языке:
— Вы, что ли, будете за меня это решать?
— Буду, если придется!
— Смешно, Марат Евгеньевич! Очень смешно!
— Дерзишь! — протянул он, припечатав ее к месту шальным взглядом. — Ты снова мне дерзишь. И испытываешь на прочность мое терпение! Напрасно!
Не в силах обуздать эмоции, Попова повысила голос:
— А что мне остается? Вы же меня оклеветали! В своих больных фантазиях… вы уложили меня в постель к взрослому женатому мужику! К своему другу, на секундочку! Вы вообще нормальный? Как вы могли такое обо мне…
— Во-первых! — прогромыхал Каримов, вынуждая ее испуганно вздрогнуть от неожиданности. — Если я и укладываю тебя куда-то в своих больных фантазиях… то уж явно не в его постель! А во-вторых, что-то ты конкретно расхрабрилась, милая! Напомнить тебе, где ты находишься и с кем сейчас разговариваешь?
Таким озверевшим, даже осатаневшим, Юля лицезрела Марата впервые.
При виде его потемневших глаз, в которых не было и намека на зрачок — одна сплошная бездонная тьма — девушку кинуло в жар. Струйки пота заскользили по спине вдоль позвоночника. Внезапно с предельной четкостью она осознала и где находится, и с кем разговаривает, и что за их беседой с особым интересом наблюдают все присутствующие за столом люди. Люди, среди которых находится и ее работодатель.
«Господи! Назимов же в два счета может меня уволить за такое!»
Оцепенев от страха, она часто-часто задышала, жадно втягивая спасительный воздух полной грудью, и отрицательно замотала головой.
«Нет-нет-нет! Спасибо! Обойдусь без демонстраций!»
А Каримов распалялся все сильнее:
— Я — тот, от кого зависит твое благополучие в институте! Я могу превратить твою жизнь либо в ад, либо в рай, если захочу! Но даже зная это… ты продолжаешь доводить меня до… черт подери, Юля! Что с тобой не так?
«Что с тобой не так? Что с тобой не так? — передразнила его мысленно. — Да спятила я, похоже! Иначе и не скажешь… Ой, дура! Что я творю?»
Она зажмурилась на миг, пытаясь выровнять дыхание.
А когда вновь распахнула веки, постаралась максимально абстрагироваться от всего происходящего. Хоть и было
— Прошу прощения! — перегнувшись через стол, Попова схватила единственное свободное меню и положила его перед Каримовым. — Вы будете… делать заказ?
Не обратив никакого внимания на кожаную папку, Серп глухо уточнил:
— Ты поняла хоть слово из того, что я тебе сказал?
— Конечно, нет! — возмутилась Юля, отчаянно всплеснув руками. — Вы же не разговариваете со мной — вы орете, как потерпевший! Вы постоянно на меня орете. Вот… даже сейчас рявкнуть хотите. Я же вижу! Но знаете… лучше сдержитесь! Очень вас прошу, сдержитесь, Марат Евгеньевич! Иначе…
Он не позволил ей завершить мысль. Будто взбесившись в одночасье, Каримов дотянулся до девушки и мертвой хваткой вцепился в ее запястье. Юля вздрогнула — столь безобидное прикосновение ошпарило ее кожу словно кипятком. А схлестнувшись с ним взглядом, и вовсе почувствовала, что земля буквально ускользает из-под ног. Впрочем, неудивительно — Серп резко дернул ее на себя. Вскрикнув от неожиданности, она потеряла равновесие (спасибо усталости и высоким каблукам) и уже спустя секунду оказалась прямо на коленях у своего профессора. Поправочка! У совершенно спятившего профессора, который, невзирая на возмущенные возгласы друзей, так сильно стиснул Юлю в своих объятиях, что она буквально захрипела от недостатка кислорода и принялась вырываться, отвоевывая свою свободу.
— Иначе что? — прошептал он ей на ухо.
Глава 26
А потом вдруг… будто окончательно с катушек слетел. Застонав, он яростно уткнулся носом в Юлину макушку и несколько раз полной грудью втянул в себя воздух. Россыпь мурашек тотчас же расползлась по ее коже.
А сквозь тело промчался губительный ток, воспламеняя изнутри каждую мышцу. Юля задрожала в его руках. Завибрировала от напряжения, подобно проводу, подключенному к розетке. И… поняла, что была бы совсем не против ответить на его поцелуй. Что безумно истосковалась по его губам.
Испугавшись собственной реакции и жутко возмущенной публики в лице каримовских друзей, девушка панически взмолилась:
— Отпустите! Пожалуйста! Мне нечем… дышать…
Услышав это, Серп чуть ослабил хватку, но легче Юле не стало.
Теперь она отчетливо ощущала аромат дорогого парфюма, лосьона для бритья и запах кожи. Его кожи. Он проникал в ноздри. В легкие. Предавая себя, Попова крепко-крепко зажмурилась и что есть мочи сжала губы.
Сквозь морок сознания до нее донесся раздраженный возглас Назимова:
— Ты че творишь, старик? А ну отпусти ее! Немедленно!
Встрепенувшись, Юля уперлась ладонями в жесткую мужскую грудь и попыталась оттолкнуться. Да тщетно все. Будто скалу сдвинуть с места пыталась. Каримов никак не отреагировал на ее жалки потуги.
Зато довольно грозно рявкнул на приятеля в ответ:
— Слышь, «мой дядя самых честных правил»? Не лез бы ты, защитник хренов, со своими нравоучениями! А то ведь я быстро тебе напомню о бурных деньках твоей молодости! Тебе оно надо — при жене?