Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
— А. Ну ладно. Жди здесь. Сейчас я принесу ключи.
Однако, припомнив кое-что, Юля нахмурилась:
— Погоди! Ты же хотела у Дениса остаться… Все хорошо?
Грустно улыбнувшись, Тоня отрицательно покачала головой.
— Я не смогла. Сбежала в самый ответственный момент. Снова.
— Упс! Извини!
— Да забей! — отмахнулась соседка. — Может, оно и к лучшему!
— В этом я даже не сомневаюсь!
— Неси ключи, трудяжка наша! Спать хочу!
— Сейчас…
— Так-так-так! — издевательски протянул Каримов за их спинами. —
Глава 27
Юля чертыхнулась, мгновенно вспомнив о его существовании.
А Тоня… Тоня вздрогнула всем телом от одного лишь звука его голоса и машинально перекрестилась. Побледнев до состояния больничной простыни и изумленно вытаращив свои глазищи, она напряженно прокаркала:
— Это… ты тоже это слышала? Или у меня уже от страха глюканы начались?
Горько усмехнувшись, Попова отрицательно покачала головой:
— Нет!
— Что «нет»?
— Не глюканы…
Нервно сглотнув, Муравьева медленно развернулась лицом к Каримову.
Юля последовала ее примеру и устремила на мужчину встревоженный взор.
— Марат Евгеньевич! — (явно на эмоциях) глупо хихикнула Тоня. — Вот так… ну надо же! Добрый вечер… ночь… э-э-э… утро… или что там у нас сейчас?
В тот же миг Попова обнаружила, что за ними с невероятным интересом наблюдают абсолютно все присутствующие за столом люди.
Похоже, их искренне забавляла сложившаяся ситуация.
Словно предвкушая грандиозное представление, все (включая даже жену Назимова) иронично улыбались, ожидая дальнейшего развития событий. Серьезнее всех в данный момент выглядел сам Серп. Его взгляд оставался холодным, сосредоточенным и острым, как лезвие бритвы.
— Добрый-добрый! — отозвался он с присущей ему надменностью. — Как самочувствие, Муравьева? Как протекает твое отравление? Не тошнит?
— А? — заторможенно уточнила Антонина. — Хм… да все уже! Выздоровела!
— Да что ты? — протянул Серп с издевкой. — Так быстро? За несколько часов?
Юля с тревогой покосилась на Тоню. Та в свою очередь судорожно втянула кислород полной грудью и выпалила срывающимся от волнения голосом:
— Пара ложек полисорба перед свиданием… творят чудеса и…
— Ты соврала мне! Глядя прямо в глаза! И прогуляла две лекции!
— Марат Евгеньевич…
— Ты же понимаешь, что это значит? — прозвучало непреклонно.
— Пропуск по вашему предмету?
— Вообще-то, два!
Тоня пошатнулась, бледнея еще больше. Теперь ее почти фарфоровая кожа практически сливалась с ее светлыми волосами.
— Нет-нет-нет! — ярый протест. — У меня есть справка!
— Какая еще справка, Муравьева? Симулянтам справок не выдают!
— Справка об освобождении на один день. Я ради нее кровь сдавала.
— Так ты еще и донор? Похвально!
— Угу! Сгодится в качестве уважительной причины?
— Сгодилась бы, не столкнись мы с тобой тут сегодня!
— Но…
— Потому что на сделку с совестью я пойду лишь в одном случае!
— В каком?
Каримов выдержал театральную паузу и демонстративно уставился на Юлю.
И ей захотелось раствориться в воздухе в ту же секунду. Ибо глазел он так, будто планировал душу из нее вытрясти. С гулко колотящимся сердцем Попова увлажнила свои чудовищно пересохшие губы и нервно сцепила пальцы в замок. Будто предчувствуя что-то страшное, часто-часто задышала.
Но своим следующим заявлением мужчина озадачил их обеих:
— Ладно, расслабься, Антонина! Не монстр же я, в конце концов? Все понимаю… свидание — это святое! Я готов закрыть глаза на твою выходку!
— Серьезно? — изумленно выдохнула Муравьева.
— Более чем! — вторил ей Каримов. — Но… взамен попрошу у тебя кое-что!
— Что? — осторожно уточнила Тоня.
— Предельно честный ответ на один-единственный мой вопрос!
Стоило Антонине кивнуть в знак согласия, Серп буквально сменился в лице, нахмурился и строго прогромыхал:
— За каким чертом тебе понадобились ключи от комнаты, если общежитие закрыто? Отвечай! Каким образом вы обе собираетесь туда попасть?
От неожиданности Юля подпрыгнула на месте. В нее будто молния шарахнула. Первобытный ужас арктическим холодом расползся по коже.
«Ой, мамочки! Мы попались! Попались!»
В поисках поддержки, поддавшись инстинктам, они с Муравьевой испуганно уставились друг на друга, совершенно не представляя, что делать дальше.
Обе прекрасно понимали: если правда об их общаговской «дороге жизни» всплывет, пострадают очень многие, включая Юлю. Если не всплывет, однозначно пострадает Тоня. И она, к слову, была уже на грани истерики.
«Нужно что-то делать! Срочно!»
Собрав в кулак все свое мужество, Попова попыталась взять удар на себя.
— Марат Евгеньевич…
Он остановил ее взмахом руки. Вынудил умолкнуть одним лишь жестом.
А после недовольно хмыкнул, обращаясь к Назимову:
— Володь, ты со своими сотрудниками всегда такой мягкий?
— В каком смысле?
— Мы сделали заказ несколько минут назад! — прозвучало холодно, строго. — Почему она все еще здесь? Почему не бежит выполнять свою работу? Мы, так-то, есть хотим, а она стоит тут и уши греет!
«Ах ты ж… гад!»
Эти самые уши неистово запылали от стыда. А заодно и щеки.
Но Юля вдруг осознала его правоту. Причем с предельной ясностью.
«Да что со мной такое? Я же на работе, черт меня подери!»
— Извините! — спохватилась, сбросив с себя оцепенение. — Сейчас все будет! Я… просто. Владимир Маркович, я уже бегу! Тоня, за мной! Уходим, живо!
Однако Каримов не позволил этому случиться.
— Нет, Муравьева подождет тебя здесь! Она жаждет поговорить со мной!