Табу на женатых мужчин
Шрифт:
– Конечно, можешь! Твои деньги – тебе и распоряжаться ими как хочешь! Главное – возьми!
– Хорошо, я приду в себя от такого внезапно свалившегося на меня события и сообщу. Ты же здесь еще? – спросил парень.
– Конечно! Я еще месяц буду здесь, а так я в любое время перепишу все на тебя, только позови! – кивнула Муза, понимая уже, что месяц парню не понадобится. Он согласится принять наследство много раньше.
Они переместились в комнату к рабочему столу Виталия. Она не могла не заметить, что и здесь парень прибрался. Особенно
– До, ре, ми… я это слышал, конечно, но где они находятся на этих полосочках, не знал, – улыбался Виталий, – это весьма познавательно.
– Это называется «нотный стан», ты все это должен выучить, а я потом покажу, где ноты располагаются на клавишах пианино.
– И я смогу смотреть на ноты и воплощать звуки?
– Если будешь заниматься долго и упорно, то сможешь, – уверила его Муза.
– Да, а пока это для меня нотная грамота, – вздохнул Виталик.
Муза села за расстроенное пианино и извлекла из него какие-то звуки.
– Вот так звучит «до», так «ре». А сейчас?
– Ре?
– Внимательно. А это?
– Ми? – предположил Виталик.
– А, ладно! Расстроено оно! Генрих поправит, тогда перейдем к инструменту!
Муза еще немного позанималась с Виталием, а затем заметила на столе фотографию девушки с милым простым лицом в деревянной рамочке.
– Кто это? – спросила Муза.
– Была одна знакомая девушка, – смутился Виталий.
– Любовь?
– Да нет! Что ты! – дернул он плечом. – То есть с моей стороны, может, и любовь и безысходность, а она ко мне просто хорошо относилась, работала в социальной сфере, медсестра, приходившая ко мне. Я попросил ее подарить свое фото, и вот…
– А где она сейчас? – спросила Муза, которую очень тронула эта история.
– Она давно замужем, больше не работает, воспитывает двух детишек, – ответил Виталий. – А могу я поинтересоваться? Кто та девушка, что приходила с тобой в первый раз?
– Я так и знала! – обрадовалась Муза. – Что она тебе понравилась! Очень хорошая девушка, кстати. Посодействовать в знакомстве? – спросила Муза.
– Нужен ей инвалид?
– Дело не в ногах, а в том, какой ты человек! – «Я точно посодействую!» – решила для себя Муза, заметив румянец на лице парня.
«А что? Парень – хороший! Симпатичный! С деньгами теперь, да еще какими! Сам себя обслуживает, работает! Ну и что, что в коляске? А может, еще что-то можно сделать? Только бы не нашел себе охотницу за деньгами, а тут к хорошей девушке можно сразу и пристроить», – подумала про себя Муза, потом решила, что уже засиделась в гостях, и покинула Виталия.
Когда Муза вернулась в гостиницу, она застала мирно спящего Генриха в окружении пустых бутылок из-под пива. Лицо у него при этом было такое довольное и умиротворенное. Она тут же вспомнила все время, проведенное с этим человеком абсолютно впустую, без пользы для своей старости, которую она должна была встретить не в
Она принялась его трясти, как грушу, и кричать:
– Чего развалился? Ну-ка просыпайся! Где это ты успел так нажраться? Кто принес пиво? Я тебя о чем просила? И зачем ты только свалился на мою голову! – сокрушалась она.
Генрих недовольно поморщился, а затем так же недовольно заворчал:
– Ты чего? Не надо… Муза, прекрати… чего ты меня трясешь? Мне больно… Меня штормит. Ты хочешь, чтобы меня вырвало? Нет? Тогда оставь меня в покое.
– Я тебя просила позвонить! Ты сюда нажираться приехал? Я тебя сейчас быстро выставлю! – ругалась она.
– Да звонил я! – Генрих сел на кровати, держа голову обеими руками, словно она была колобком, готовым сбежать от дедки и бабки.
– Вот и говори, чего назвонил! – плюхнулась рядом с ним Муза, от чего Генрих даже застонал.
– Ты изменилась, девочка моя, точно изменилась…
– В чем же?
– Стала жестокой и бессердечной. Чего вот так будить-то меня и буйствовать?! Дала бы путнику отдохнуть, потом…
– Поднесла бы рассол и расспросила бы обо всем? – закончила за него мысль Муза.
Но бывший муж ее сарказма не понял.
– Вот хорошо бы было! Не помешало бы! Уважение к мужчине бы проявила! А уж когда я бы принял в себя, тогда бы и расспрашивала.
– А я без рассола, извините! Пришел в себя? Вот и отлично! Буду расспрашивать! Прямо сейчас! Что узнал? – строго посмотрела на него Муза.
– Ты прямо как цербер, – поежился Генрих.
– Надеюсь, что ты подошел с душой к делу? – спросила она.
– Я ко всему подхожу с душой, ты же знаешь.
– Особенно к женщинам, – вынуждена была с ним согласиться Муза.
– Да! Что в этом такого? Я разве виноват, что это самое совершенное, что создал бог на земле? Я позвонил всем твоим женщинам по списку, я получил и от этого удовольствие по возможности…
– И? – напряглась Муза.
– Я дозвонился до всех! – улыбнулся Генрих.
– До всех? – переспросила Муза, почему-то не ожидая такого исхода.
– Да. А ты чего ожидала? Я не понимаю! Что все эти женщины окажутся покойницами? К чему все это?
– Ты говори, что ты выяснил! Остальное тебя не касается, – прервала его Муза.
– Из десяти женщин восемь вообще ни при чем. Я не буду вдаваться в подробности, просто поверь моему профес… сио… професс… Тьфу! Просто поверь мне! Я – психолог и я хорошо знаю женщин! Мне можешь доверять! – заявил он.
– Это-то да! Вопрос, с какой долей ответственности ты отнесся к моей просьбе, если вообще не являешься ответственным человеком… – задумалась Муза.
– Муза моя! Конечно, я отнесся очень ответственно! Во-первых, я сейчас полностью зависим от тебя! Во-вторых, я искренне проникся историей о пострадавших девушках и, ты не поверишь, во мне взыграл профессиональный интерес, смогу ли я что-то понять по телефону, – посмотрел на нее Генрих. – И я еще не был пьян! Я очень внимательно пообщался с каждой из женщин, можешь мне поверить. Я смог разговорить каждую.