Таежные встречи

Федосеев Григорий Анисимович

— Моя русски хорошо говорить не могу, скоро придёт Афанасий, он будет говорить эвенкийскую сказку — зачем кета вверх ходи, зачем каряга не боится… — ответил ему эвенк.

Старик Афанасий был из Салавлинского колхоза. Он ещё хранил в себе следы былой силы, был не по возрасту ловким и у эвенков считался лучшим рассказчиком.

Все мы с нетерпением стали ждать Афанасия, нашего проводника-эвенка из стойбища Салавли. Два дня тому назад, около реки Мунали, из нашего стада потерялись три оленя, он остался искать их и рассчитывал догнать нас не позднее сегодняшнего дня.

После

отдыха мы перешли реку и стали подниматься к видневшемуся вдали Диерскому гольцу. Скоро лес остался позади нас. Скучные россыпи, покрытые лишайниками да влажным ягелем, сменили мягкую зелень тайги. Теперь нас окружала безмолвная природа, освещенная серым осенним днём. В тайге чувствуешь себя лучше, там особая жизнь: то пенье птиц, то шелест листвы, то журчание ручья. Но в тайге нет того простора, который окружает тебя на открытых горах. Как легко там дышится после тайги и каким большим кажется человек среди той тишины, что царит над горами! Безусловно, и там, в серой и скучной природе, есть много величественного и красивого.

Мы с Днепровским поднялись на ближайший пик, чтобы наметить кратчайший путь к главной вершине гольца. Я был поражён той панорамой, что представилась нашему взору. На огромном пространстве, подпирая своими вершинами небо, виднелись величавые пики, а между ними лежали глубокие лощины. Они упрятали в своих невидимых глубинах реки, долины и зелёную тайгу… Всё до самого горизонта было изрезано, порвано и обнажено. Я долго смотрел и не мог налюбоваться глубокими цирками, окаймлёнными отвесными скалами, хаотической структурой гольца, всё вокруг было необычно красиво. Разорванные ветром облака низко ползли над гольцом, а следом за ними ползли их тени. Они то исчезали в глубине лощин, давая простор солнцу, то снова появлялись, покрывая тёмными пятнами голец.

К вечеру мы уже были у последнего подъёма. Крупные обломки пород и выступы скал лежали на нашем пути. Подъём был крутой и скользкий от утреннего снега. Мы дали передышку оленям, поправили вьюки и, собрав все свои силы, пошли на штурм.

Падали уставшие люда. Не отставая от нас, карабкались по россыпям олени. Шли не отдыхая, молча, и скоро были под вершиной Диерского гольца.

Солнце уже коснулось ближайших пиков и, утопая в зубчатом горизонте, медленно покидало видимую даль.

У скалы, что гранитным поясом оберегает подступ на вершину Диера, мы разбили лагерь.

Старик Афанасий пришёл поздно, когда мы уже собрались разойтись по палаткам на отдых. Но желание послушать сказку было настолько велико, что мы, не пощадив старика, всё же упросили его поведать нам тайну столь странных явлений природы, что наблюдали в последние дни.

Желающие послушать сказку собрались в моей палатке. Пришли и все пастухи-эвенки. Сырой мох горел дымно. На печи тихо кипел чай. Старик Афанасий плотно закрыл вход в палатку, затем, не торопясь, выпил большую кружку крепкого чаю и закурил. Сейчас же задымились трубки и у остальных эвенков.

— Вы

хотите знать, почему каряга живёт без страха и почему кета всё вверх ходит? Это знают только эвенки, и это не сказка, потому что ещё никто не сказал, что это было не так, как я сейчас расскажу, — начал Афанасий, поглядывая на нас. — Давно, совсем давно это было, а когда — даже старики не помнят. Всё тогда кругом было не то, что теперь. Тогда все реки текли навстречу солнцу, не было ночи, а там, где теперь мари, там были большие и глубокие озёра. В то время и тайга была совсем другая. Всякого разного зверя в ней было много. Волки, олени, кабарожки — все звери жили вместе, в одном стаде. Они не умели бояться друг друга, тогда тайга жила совсем без страха. Что такое страх, — ни звери, ни птицы понимать не могли, одной капли страха не было у них!

Как теперь, так и тогда, одни звери питались травою, а хищники, живя вместе с ними, поедали их детей, и те не знали, как им спасать своё потомство. По рекам и озёрам жила рыба разная, сиг, карась, ленок и другие гуляли вместе с выдрой. Они не умели бояться её, и выдра завтракала хариусом, а обедала тайменем. Белка тогда жила в дружбе с соболем, и соболь не гонялся за ней, как теперь. Он играл с ней и, как бы в шутку, съедал её. Тогда шибко много было в тайге разных таких шуток, передать даже всех не могу. Совсем не как теперь жили тогда все звери. Они не имели хитрости, потому что у них не было страха.

Так жила тайга по нашим сказкам. Худой, совсем худой закон был в ней. Животных, которые питались травой, становилось всё меньше и меньше и, может быть, их не осталось бы совсем, если бы не случилось то, о чём я сейчас расскажу.

Тут на Диере, за вершиной гольца, есть глубокая яма. Старики говорят, что в ней теперь нет дна, а тогда там было большое озеро, а рядом с ним — пещера. В ней жил в то время большой и страшный Чудо-зверь, другого после такого не было. Он был хозяин над рыбами, зверями и птицами. Все подчинялись ему. Это он дал закон — жить всем без страха.

Чудо-зверь в пещере жил один. Ни зверь, ни птица в пещере Чудо-зверя не бывали, да и не было тогда ни троп, ни проходов туда, на Диере всегда лежал туман.

Но настало время, когда хищников стало шибко много, а у других животных совсем не осталось терпения. Собрались они и решили послать гонцов своих к Диерскому гольцу, к Чудо-зверю, просить защиты.

Долго ходили они туда-сюда вокруг гольца, и никогда бы им не увидеть Чудо-зверя, если бы не сжалилось над ними солнце. Оно разогнало туман, и они поднялись на голец. Не прогнал их Чудо-зверь и терпеливо всех выслушал.

Большие звери говорили, что хищники поедают их телят и что они совсем не знают, как бороться с ними. Птицы жаловались на то, что они вовсе не видят своего потомства, что хищники уничтожают их яйца и поедают птенцов. А от всех рыб говорила кета, она рассказала о том, что уже никого не осталось метать икру, что хищники совсем кончают рыбу и что пустеют моря, озёра и реки. И много разных других жалоб было передано ему. Молча выслушал их Чудо-зверь, а когда все кончили, сказал:

— Хорошо, я дам вам другую жизнь, зовите всех сюда, к Диерскому гольцу.