Таежный бурелом
Шрифт:
ГЛАВА 13
Обстановка все осложнялась. Во Владивосток прибыл второй японский крейсер, «Асахи». Бросил якорь английский крейсер «Суффольк». На рейде задымили итальянские, английские и французские военные корабли.
Суханов и Шадрин стояли на балконе Совета, оглядывая бухту. В глазах рябило от реющих над морем вымпелов.
— Как на ярмарке! — проговорил Суханов. — Собрались в стаю, зубы скалят! А Москва требует выдержки.
— Москва, Костя, правильно
— Тебе хорошо говорить. А если завтра они начнут маршировать по городу? Разве выдержат рабочие? Напролом пойдут.
— Надо сдержать! Наступление должно быть обеспечено. А разве мы готовы?
— Понятно, Родион Михайлович, все понятно, мой дорогой, да тяжело…
Суханов прошел к столу, среди бумаг отыскал протокол заседания исполкома Совета. Выписал ордер.
— Вот, держи! Оружие получишь у Дубровина, в арсенале. Пока маловато. Механический для вас реставрирует старые ружья. Пришлем в Николаевск катером.
— Спасибо, Костя! Теперь и я казак.
За окном просигналила автомобильная сирена. Из автомобиля вышел адмирал японского флота. Сопровождавшие его офицеры небрежно отстранили часового. Дверь в кабинет Суханова распахнулась. Офицер в ослепительно белой морской форме вытянулся на пороге. Переводчик, юркий низкорослый человек, объявил:
— Командующий Владивостокской эскадрой Японии адмирал Хиракиру Като.
Суханов встал, поздоровался. На вид адмиралу было лет пятьдесят. На безбровом коричневом лице светились узкие острые глаза.
Тяжело дыша, адмирал опустился в кресло. Шадрин отошел к окну, искоса наблюдая за ним.
— Должен вам, господин мэр, выразить благодарность за дружеский прием наших кораблей… Мы, господин мэр, следовали в Корею, но по условиям погоды вынуждены задержаться в Амурском заливе… У берегов Кионсин и Хамхынг свирепствует тайфун, я не мог подвергать опасности здоровье и жизнь воинов божественного императора. «Если, — говорят у нас в Японии, — нуждаешься в помощи, обращайся к другу». Россия — дружественный сосед, и я рад, что условия привели меня к вам в гости.
Неожиданно для Суханова он протянул руку и крепко сжал его пальцы.
Офицер в морской форме быстро щелкнул фотоаппаратом.
Хиракиру Като сел в кресло и, поигрывая сверкающим драгоценными камнями кортиком, продолжал говорить. Переводчик переводил:
— Благодарю, господин мэр! Пусть мир узнает об этой встрече, знаменующей новую страницу дружбы двух великих народов.
Суханов поморщился, но сдержался.
Он вынул из ящика стола и положил перед Хиракиру Като несколько резолюций, принятых на митингах трудящихся, с протестами против прихода японской эскадры.
Хиракиру Като небрежно перелистал бумаги, передал их переводчику. Тот вполголоса начал читать их, сразу же переводя на японский язык, но адмирал не стал его слушать, вырвал
— Завтра эскадра у острова Аскольда будет заснята на кинопленку. Приглашаю вас, господин мэр, на флагманский броненосец.
Суханов, закусив губу, промолчал.
— Катер будет ожидать вас завтра в два часа пополудни у пирса. Будьте здоровы, господин мэр!
Японский адмирал вышел. Суханов, засунув руки в карманы, угрюмо зашагал по кабинету.
Через несколько дней произошло новое событие. Владелец спичечной фабрики Спиридон Меркулов выгнал с работы рабочих-китайцев за то, что те потребовали повысить заработную плату и установить восьмичасовой день. Рабочие обратились в Совет депутатов. Совет их поддержал. Меркулов передал фабрику конторе «Исидо», оформив продажный документ. Совет признал сделку незаконной, уведомив об этом решении японского консула. В тот же день консул позвонил Суханову по телефону.
— Прошу не нарушать интересов Японии, — заявил он угрожающе. — Вы вмешиваетесь в дела нашей фирмы.
— Интересы японцев не нарушаются, — возразил Суханов. — Фирма «Исидо» никакого отношения к русской спичечной фабрике не имеет.
— Мне известно другое. У меня на столе копия законного акта о продаже фабрики.
— Фикция! Фабрика подлежит национализации…
— Над фабрикой развевается государственный флаг Японии. Наша армия будет ее защищать.
Суханов положил трубку. Однако через час ему снова пришлось услышать о спичечной фабрике. В кабинет, широко распахнув дверь, вошел худенький русоволосый паренек.
— Мне товарища Суханова, — объявил он. — Срочное дело!
— Я Суханов.
— А я Максимка Кондратьев, — отрекомендовался паренек. — Тоже председатель. Меня к вам рабочие послали. «Как ты, — говорят, — есть председатель, тебе и идти в Совет».
Максимка рассказывал о том, что молодые рабочие организовали союз красных коммунистов, а хозяин Спиридон Меркулов грозится их разогнать.
Суханов снял трубку, позвонил на фабрику.
— Не верите? — вспыхнул Максимка.
— Без проверки нельзя. Так и ты, Максим, действуй впредь, — говорил Суханов, с любопытством разглядывая паренька. — Значит, ты командир красных коммунистов?
— Ага! Я и есть! Не соглашался, а они свое. Проголосовали — и точка, — ничуть не смутившись, ответил паренек, сверкая белыми зубами. — Говорят, революционная дисциплина. Что сделаешь?
— Ты мне, товарищ Кондратьев, вот что скажи: язык за зубами умеешь держать? Лишнего не сболтнешь?
— У нас этого в роду не водится, хоть режь…
— Молчать надо уметь. Наше дело скрытности требует.
Суханов насыпал на ладонь махорки и, ловко подбирая крошки, набил цигарку.
— Почему вы свой союз назвали союзом красных коммунистов? Разве белые коммунисты есть?