Таежный форсаж
Шрифт:
– Вот это я понимаю. Присаживайся, Вячеславовна, – пригласил он, – в ногах правды нет. Хлебушка хочешь? Или ты ешь только без глютена, на отрубях, бездрожжевой?
– Меня зовут Елена Вячеславовна, – ледяным тоном произнесла Лена, но Григорий будто не слышал.
Накромсав сиротскими ломтями хлеб, он водрузил на стол казан, метнулся к тлеющему костру, подкинул дров и повесил на перекладину закопченный, с вмятым боком алюминиевый чайник.
«Чайник с котелком, очевидно, кочуют из сезона в сезон, передаются по наследству
Принюхиваясь и с подозрением поглядывая на казан, Лена подошла к столу. Есть хотелось смертельно.
– А когда Арсений Александрович с Мишей вернутся?
– Когда? Ну считай: подход к маршруту километра три-четыре, сам маршрут километров пять, обратно четыре-три. До заката должны управиться. Обычно полный световой день ходят, – просветил Григорий.
– А где здесь у вас руки моют?
– А вон там, куда парни пошли, – махнул повар. – С косогора тропинка вниз к самому ручью. Федорович обещал передать рукомойник, да забыл видать.
Прихватив пакет с джентельменским набором, Лена неуверенно направилась мимо палаток.
С пригорка открывался пейзаж в духе Чорос-Гуркина: крупные валуны и камни устилали берег ручья, на поверку оказавшегося небольшой речушкой. Вода закручивалась вокруг валунов и с брызгами катила дальше. Легкая дымка поднималась над ручьем и радугой дрожала на солнце, пихты отливали синевой, красные стрелки тальника тянулись к небу, в тени голубели подтаявшие, утыканные прошлогодней хвоей островки снега.
У Лены сердце защемило от таежной красоты. Она втягивала в себя маслянистый дух лиственниц, смешанный с запахом вербы, и не могла надышаться. Ветер с речки отгонял мошку, стояла бы так и стояла.
– Лена Вячеславовна, умывальник перед вами. Туалет ниже по течению. – Голос Валентина спугнул звенящую тишину.
Лена молча кивнула.
Перепрыгивая с камня на камень, мужчины поднялись на горку, оставив Лену один на один с удобствами.
Балансируя на камнях, Лена приблизилась к воде, и обнаружила запруду, на дне которой болтались обвязанные бечевками пакеты. «Холодильник», – догадалась она.
Устроившись на камне, Лена достала мыло, присела и сунула в ручей руку. Ледяная вода обожгла кожу. Стало ясно: умываться такой водой нельзя. Придется греть воду на костре. Стоп… А кто ей утром разведет костер?
У Гитциграда кольцо на безымянном пальце правой руки. О Ратникове и говорить нечего. Он, скорее, первым бортом отправит ее на большую землю, чем подогреет воду. Оставался Григорий…
Она скорее утопится, чем примет ухаживания от этого люмпена.
Вздрагивая и передергивая плечами, Лена умылась, утерла горящее от холода лицо полотенцем.
К тому времени, как Лена вернулась, ее спутники уже уписывали кашу с хлебом.
– Приятного аппетита, – пожелала Лена. Двигая челюстями, мужчины закивали головами и прогудели в
Выбрав место рядом с Дикуном, напротив Валентина, она осторожно отведала пшенную кашу – каша оказалась со шкварками, то есть с точки зрения Елены – совершенно несъедобной. Как и бутерброды с килькой в томате. Выбора не было, и с бутербродом Лена смирилась.
Чашки, в которые Григорий разлил чай, были черными, погнутыми, и Лена не без содрогания потянулась к той, что стояла к ней ближе. Очевидно, ей не удалось скрыть свои чувства, потому что Валентин тут же с намеком сообщил:
– Лена Вячеславовна, все на огне продезинфицировано!
Лена вспыхнула. В одну из сумок мама положила посудный набор – кружку и тарелку, так что общей посудой она пользуется первый и последний раз.
«Интересно, к чему еще здесь придется привыкать, кроме мошки и отсутствия удобств?» – задавала себе вопрос Лена.
Заметив, что Лена не стала есть кашу, Григорий подумал и переложил ее порцию в свою тарелку.
Преодолев брезгливость, Лена отпила из чашки. Чай оказался божественным. Пахучим, сладким и терпким. К нему примешивался аромат хвои и еще какой-то неведомой травы, которая, кажется, открывала все чакры.
– А что вы в чай добавили? – насторожилась Лена.
– А, чего там только нет, – не стал раскрывать секреты мастерства Григорий.
– Надеюсь, чай не галлюциногенный?
Гриня с возмущенным видом вздернул подбородок:
– Придумала тоже – галлюциногенный.
Лица Максима Николаевича Лена не видела, а летуны прятали улыбки за кружками.
Расправившись с завтраком, Валентин засобирался:
– Что, Максим Николаевич, подъем?
– Пять минут, – обронил Дикун и второй раз за день предложил Валентину заняться «физзарядкой». Из-за лишнего веса, заключила Лена.
Экипаж дружно поднялся из-за стола, поблагодарил повара. Второй пилот кивнул Лене, Валентин пожелал удачи, и они двинулись к вертолету.
Подхватив чайник, Григорий ходко затрусил к ручью, и Дикун с Леной остались за столом одни.
– Надеюсь, с вами все будет в порядке? Больше не потеряетесь? – без тени улыбки спросил Максим, рассматривая Лену.
– Не потеряюсь, – смущаясь под его серьезным взглядом, пообещала она.
– Никаких приключений?
– Никаких приключений, – послушно повторила Лена.
Напрасно Лена ждала, что Максим скажет про отца. Он так и не вспомнил о его визите. Или следовал инструкции.
Вертолет рыкнул, винты дрогнули, качнулись и завертелись, набирая обороты. Максим простился, и, буравя лбом воздушный поток и прикрывая лицо воротником куртки, побежал к машине.
Взойдя по лестнице, Дикун втянул ее за собой в салон, задраил дверь вертолета, и рев турбин стал оглушительным. Через минуту машина оторвалась от земли, заваливаясь на один борт, развернулась и устремилась в сторону Красноярска.