Таежный пилот. Часть 2. Ил-14
Шрифт:
Худо-бедно за год полетов командиром я накопил опыт принятия решений, вплоть до того, что однажды отказался весной садиться в Туруханске при коэффициенте сцепления 0,3. Поднялся шум. Как это так – на поршневом самолете, для которого коэффициент сцепления вообще не ограничен никакими документами, командир, трус, боится садиться на полосу, покрытую – подумаешь! – укатанным снегом,
Ага. Вот именно, боится. Они ж не знали, что я уже имею енисейский опыт такой посадки. А я таки его имел, но широко по этому поводу не распространялся. И поэтому упорно задерживал почтовый рейс в Подкаменной Тунгуске и добивался либо разрешения следовать пролетом через Туруханск до Игарки, либо более приемлемых условий посадки.
Был телефонный разговор с комэской на повышенных тонах. Мы никак не соглашались понять друг друга. В конце концов, я пригрозил написать в журнале принятия решения на вылет, что считаю полет в Туруханск в данных условиях для себя непосильным и отказываюсь от полета согласно праву, которое дает мне НПП, а он, если ему уж так надо выпихнуть борт, пусть на рейсовом засылает в Подкаменную резервный экипаж или прилетает сам.
Командир эскадрильи, молодой и амбициозный, пригрозил мне немилостью. Я был удручен, но решения на вылет твердо не принимал.
Выручил меня поднявшийся в Туруханске боковой ветер. Поразмышляв, а может, будучи оттянутым в кабинете командира отряда за нажим на экипаж, остыл ретивый командир эскадрильи. Через час мне пришло разрешение вылетать, минуя Туруханск, на Игарку, Дудинку, Норильск и обратно, за ночевать в Туруханске, а отдохнувший экипаж развернется на Красноярск. Я так и сделал.
К вечеру фронт протащило, ветер утих, подморозило, и я спокойно приземлился в Туруханске. Командир экипажа, изволновавшийся утром, не сделаю ли я глупость и не попытаюсь ли сесть на голый лед, только головой покачал, услышав, как меня толкали на верное ЧП: там нечего было ловить, выкатился бы наверняка.
*****
К концу третьего года полетов навалилась усталость. Это каторжное, одно да потому, снование между райцентрами, почти ежедневные подъемы в четыре утра,
А рядом с нами, в той же штурманской, спокойно и солидно готовились к полету экипажи лайнеров, одетые в такую же аэрофлотскую форму, только без унтов, шапок и меховых курток – в начищенных до блеска ботинках, в пальто и плащах, в фуражечках… Мы им завидовали самой лютой завистью и были, как камень в растянутой рогатке, нацелены на Ульяновск.
Поэтому, когда прошел слух о том, что нашим отрядом будут осваиваться реактивные Ту-134, и вроде бы даже набрали группу из пилотов Ил-18 на переучивание в Ульяновской ШВЛП, и есть вакансии, и вот-вот будет набираться группа с Ил-14 на Ил-18, и вроде бы даже переучивать будут в нашем УТО, – как только эти слухи начали подтверждаться, сразу десять командиров Ил-14 положили рапорта на стол Левандовскому.
Были беседы. Оголять летный отряд, и так работающий изо всех сухожилий, было нерационально. Нас уговаривали остаться, войти в положение; перебирали зацепки, пересчитывали выговоры, давили на необходимость учебы в академии…
Но союзное расписание было важнее краевого. Командование управления провело серьезную работу, произошли большие перемещения, набрана была группа для переучивания на Ил-14 после Ан-2, даже из других управлений, – нам на замену, а из летчиков Ил-14 сформировали две группы для переучивания на лайнер Ил-18 при Красноярском учебно-тренировочном отряде.
Как потом оказалось, Ту-134 у нас не прижились, и через пару лет пошла подвижка в сторону нового, перспективного, едва замаячившего на горизонте реактивного лайнера Ту-154. Но мы о полетах на нем еще и не мечтали, а были счастливы тем, что наконец-то прорвались в большую авиацию.
Я буду летать вторым пилотом на лайнере! Не прошло и восьми лет после училища…
*****