Таежный рубикон

Казанцев Кирилл

* * *

Надежда на удачу робко забрезжила на горизонте только после увольнения из армии. Он все еще не растерял уверенности в своих силах, а потому нисколько не сомневался в том, что уж теперь-то непременно сумеет состояться, догонит наиболее удачливых, уже давно пребывающих в больших чинах однокурсников. Ну, пусть и в другом качестве, но все-таки обойдет их на очередном вираже. Ведь кругом было неисчислимое множество возможностей! Можно было пойти по любому пути. Просто вычеркнуть из памяти даром потраченные двадцать лет и очертя голову ринуться вдогонку за счастливчиками, поймавшими эту самую удачу за хвост!

Но гражданская жизнь, к которой он столько лет неровно дышал,

вдруг окатила его из ушата ледяной водой. Мутное безвременье, сокрушившее страну, закружило людей в какой-то чудовищной свистопляске, постоянно набирающей темп. И он с удивлением открыл для себя прописную истину: теперь возможность достичь успеха, сохранив себя хотя бы в относительной чистоте, была сведена к нулю. Пришла пора самых низких и необратимых компромиссов. Отныне шанс на победу имел только тот, кто был способен поставить на кон абсолютно все: и навязшие в зубах идеалы, и, если потребуется, даже саму жизнь. Поставить, смертельно рискуя, для того чтобы или выиграть, или исчезнуть навсегда. Андрей оказался к этому совершенно не готов. И речь шла вовсе не о нем! Он не готов был подвергнуть риску своих близких – жену и дочь, самых дорогих для него людей. Он не мог, не имел никакого права подвергать их опасности! Ни ради призрачного преуспевания, ни тем более ради каких-то дерьмовых денег, пусть и постепенно становившихся мерилом всего сущего в безнадежно больной стране! И он после первых же рискованных сделок дрогнул и отступил, окончательно решив больше не ввязываться ни в какие серьезные, пускай и многообещающие, авантюры. А занялся относительно безопасной коммерцией, как и миллионы других, растерявшихся от диких перемен сограждан. Но и тут столкнулся с неприятными для себя открытиями. Оказалось, что у него практически отсутствуют необходимые для успешного предпринимательства качества, как две капли воды похожие на те, без которых когда-то потерял возможность далеко продвинуться по службе! Но делать было нечего. От стыда он уже не мог спокойно смотреть в глаза своим потерявшим всякое терпение родным. Не мог больше выслушивать их нескончаемые упреки, жалобы на хроническое безденежье. И Андрей, собрав волю в кулак, принялся себя ломать. Ломать и переделывать на новый лад, учиться элементарно ловчить, никому не уступая дороги. И он учился, не обращая внимания на то, что маска записного торгаша никак не хочет намертво прирастать к лицу.

Дело пошло. Сдвинулось с мертвой точки. И светящиеся глаза домашних, начинающих постепенно приобщаться к лучшей доле, стали для него настоящей наградой за перенесенную по собственной воле мерзкую «операцию» на душе. Он снова стал расти в собственных глазах. А со временем даже поймал кураж в увлекательной борьбе за место под солнцем.

Но шаткое благополучие продолжалось недолго. Не больше пяти лет. Потом на базарных торговцев ополчились со всех сторон. Менты, и налоговики, и целая свора прочей чиновничьей братии всех мастей. Навалились так, что не продохнуть, получив задачу вырвать наконец надоевшую занозу из задницы крупного бизнеса.

Чем только не пытался заниматься, обнаружив, что поезд, везущий к цели – вытащить семью из нищеты, – начал резко тормозить! Хватался за все, что попадалось под руку. И теперь уже не больно-то жеманничал. Брался за дела, все более рисковые, пахнущие определенной статьей Уголовного кодекса, оправдываясь перед самим собою тем, что все вокруг, чуть ли не поголовно, делают то же самое. За тех же реликтовых черепах амид, занесенных в Красную книгу, которых сдавал желтопузым, вполне можно было загреметь в места отдаленные.

Метался, как шкурка на причинном месте, но долгожданная удача, из раза в раз, в последний момент умудрялась выскользнуть из рук. Обязательно какое-нибудь очередное непреодолимое обстоятельство отбрасывало его назад. Практически – к отправной точке.

Со временем его бесплодные потуги стали напоминать какой-то жалкий бег по кругу. Когда в полной запаре начинаешь терять ориентиры, забывать, где, в конце концов, находится старт, а где – заветный финиш. И только дурацкая гордыня не позволяет тебе остановиться и как следует пораскинуть перегретыми мозгами.

Теперь он лежал, уставившись в закопченный потолок зимовья, и запоздало сожалел о том, что опрометчиво упустил, ввязавшись в эту бешеную гонку за выживание... Так и не смог найти общий язык с женой. Стать настоящим отцом, действительно близким человеком для дочери. Почти растерял друзей, не способных адаптироваться к новой жизни...

Лежал и, холодея от этой мысли, благодарил провидение за то, что оно помогает ему наконец прозреть, пусть даже и таким непомерно жестоким образом. Ведь в этом у него тоже был свой резон. Ну как же иначе достучаться до непроходимого тупицы?!

Алина

Станислав уже трижды пытался дозвониться до нее по сотовому. И трижды она отключалась, увидев на дисплее его номер. «Совсем спятил! – зло восклицала Алина. – Понять не можешь, что говорить с тобой не буду?.. Странно... Никогда раньше таким дураком не был».

Самвел действительно помог ей, как и обещал. Уже на следующий день после их встречи и налоговики, и прочая чиновничья свора как-то моментально ослабили хватку, отступились от нее. Все проверки в конечном итоге свелись к чисто формальным предупреждениям и мелким штрафам. И совсем скоро развернутая против нее кампания сошла на нет. Это обстоятельство как сладкий елей пролилось на душу Алины, и она, почти без «нравственных» мучений, нотариально переоформила право собственности на четыре принадлежащих ей косметических салона на местного ставленника Гургена Сарии. Безусловно, было очень жалко терять заработанное тяжким трудом, но у нее оставалось еще два салона и вполне приличные деньги на счетах – и в России, и в Прибалтике – в филиалах крупнейших европейских банков. Но самое главное заключалось в том, что она приобрела в лице Самвелчика серьезного покровителя. По крайней мере, на время, пока сумеет опять надежно стать на ноги.

* * *

Алина собралась попить кофейку, когда зазвонил телефон. Раздавшийся в трубке голос Самвела был, как всегда, наполнен неистребимым жизнелюбием:

– Ай, здравствуй, дорогая! Как у тебя дела?

– Здравствуй, Самвел. Все нормально.

– Я же им всем сказал – Алиночка честно ведет бизнес. Все по закону делает, да!..

– И они сразу с тобой согласились, – в голос рассмеялась Алина и, умело потрафив, прибавила: – С тобой же, Самвелчик, невозможно не согласиться!

– Это да, девочка! Это так! – довольно прохрюкал Арутюнян. – Меня все знают. Все порядочные люди со мной дружат. Никто в помощи не откажет. Никто!

– Я все сделала, как ты сказал. С нотариусом мы все решили.

– Знаю, Алиночка, знаю. Это хорошо... А с твоим блядуном Игорьком как?

– Уволила, Самвел. Всю охрану поменяла задним числом.

– Молодец! Нечего тебе с этими мерзавцами путаться, такой хорошей чистой девочке. Надо головой думать, да?

– Конечно, Самвелчик. Ты, конечно, прав...

– Хорошо... Я что звоню, дорогая... Тут мне один человек сказал, что у Станислава твоего большая беда будет... На той неделе. Арестуют его, наверно. Так вот... К тебе Бортко зайдет, ты его знаешь, зампрокурора... Надо помочь ему...

– ...Я не смогу, Самвел! – побелев лицом, сорвалась на крик Алина. – Зачем, Самвелчик?! Я же все сделала!

– Не кричи... Надо помочь, я сказал. Просто поможешь, и все.

– Самвел, ну пожалуйста! Ну, я тебя очень прошу! Ну не надо!

– Слушай, что такое? Что за капризы? Я сказал поможешь – значит, поможешь. Поняла?