Тафгай. Том 9
Шрифт:
А как Иван играет на пятаке перед чужими воротами? Это же просто танк! На нём два человека висят, как груши, а он знай шурудит своей длинной клюшкой, запихивая шайбу за шайбой. Или ещё проще, кто-то из своих накинул шайбочку на ворота, а Иван клюшкой, словно теннисной ракеткой трясь и вынимай товарищ голкипер очередную банку.
— Так можно и против команды мастеров сыграть, — пробормотал себе поднос Толь Толич.
— С таким вратарём даже чемпионат области не взять, — неожиданно ответил ему Виктор Коноваленко, который весь матч провёл за спинами хоккеистов на скамейке запасных. — Из 6-и бросков 3-и штуки в ворота запрыгнуло. Куда
— Ничего, товарищ Коноваленко, мы тоже по науке тренируемся, — пробурчал Толь Толич. — Сегодня только первая игра. Ребята ещё разыграются.
— Конечно-конечно, — тихо засмеялся Виктор Сергеевич.
— Сколько осталось до конца? — спросил я перед вбрасыванием в зоне атаки, смахнув пот со лба.
— Тридцать секунд, — буркнул Генка Комолов, который в этой игре выдал мне три замечательные передачи, но пока сам остался без заброшенной шайбы.
— Как только судья вбросит шайбу, сразу беги к правой штанге и жди, — шепнул я, по привычке прикрыв рот крагой.
— Зачем это? — уперся мой правый крайний нападающий.
— Проверим хоккейный закон Френеля, — соврал я. — Только клюшку не забудь поставить на лёд.
— Ладно, давай проверим, — по-деловому проворчал Комолов.
Судья подозвал меня и хоккеиста гостей в левый круг вбрасывания. За спиной застыли два наших защитника Вася Богомаз и Лёша Боговик, которому я сегодня вернул брюки и подарил настоящую американскую белую рубашку, взамен порванной нашенской. Слева замер в ожидании отскока шайбы Ваня Степанов, который матч провёл на четверку с плюсом. А группа поддержки за воротами соперника завела любимую на сегодня кричалку: «Эй-эй-эй! Металлист забей!». И раз все были готовы рефери, недолго думая, швырнул шайбу вниз.
Шлёпок по черному боку резиновой шайбы вышел образцово показательным. И она почти мгновенно отлетела на синюю линию, где ей завладел наш здоровяк Алексей Боговик. Я же резко рванул не на пятак, где нашим гостям из Гремячинска уже порядком надоел, а на левую штангу. Здесь был и открытый лед, и хоккейный закон Френеля можно было проверить только с этого места. Боговик, который меня стал понимать с полуслова, тут же с кистей швырнул шайбу в моём направлении. И мне ничего не оставалось, как треснуть по ней слёта в надежде, что шайба сама найдёт клюшку Генки Комолова, который притаился на правой штанге.
— Бым! — раздался глухой звук деревянного крюка о замёрзшую на морозе резину.
И эта резиновая шайба, словно повинуясь моей фантазии, после нескольких рикошетов, из-за застывших на пятаке вратаря и двух защитников гостей, вдруг выскочила на клюшку Геннадия Комолова. И Генка, не растерявшись, чётко вколотил одиннадцатую банку для пущей радости двух тысяч любителей хоккея.
— Гооол! — закричала подогретая глинтвейном толпа.
— Гол! — гаркнул Комолов. — Работает твой Френель, Иван! Ей богу работает закон!
— Какой Френель, Генка? — поинтересовался десятиклассник Ванька Степанов.
— Хоккейный, какой же ещё? — проворчал тот.
— Угол падения, равен углу отражения, академики, — хохотнул я, похлопав парней по каскам.
— Да, пофиг, — хмыкнул Комолов, — всё равно зыкински разыграли, — добавил он и радостно покатил на скамейку запасных.
После счёта 11: 3 в раздевалке
Глава 14
Баня, которую Иннокентий Харитонович соорудил на дворе своего дома, давно уже требовала капитального ремонта. По этой причине стены и потолок состояли исключительно из почерневшего от времени дерева, пол местами прогнил, а обвалившаяся штукатурка печи напоминала часть стены берлинского Рейхстага, после взятия его советскими войсками в 1945 году. А вот что касается полок в парной, то их я уже привёл в божеский вид, заменив полностью черную и гнилую конструкцию, державшуюся на одном честном слове, на свежеструганные и покрытые лаком досочки. И это были те самые доски, которые остались от разобранных первых двух рядов зрительских трибун.
Однако на мои хлопоты с баней, которая за неимением водопровода и горячей воды мне требовалась ежедневно, Харитоныч почему-то недовольно проворчал: «Да наплюй, всё равно обратно всё сгниёт, таков закон жизни». Я же ему категорически возразил: «Поверь, старик, если вовремя не вложиться в модернизацию, то не только баня рухнет, но и страна развалится. И это, я тебе скажу, может случиться резко, внезапно и что самое неприятное шарахнуть по голове».
И теперь на этих досках лежал олимпийский чемпион Виктор Коноваленко и блаженно стонал после каждого моего хлёсткого удара берёзовым веником по спине, ногам и пяточкам. Густые клубы горячего пара танцевали под потолком, капли пота заливали лицо, а обжигающий жар буквально проникал в каждую клеточку моего богатырского тела.
— Эх, хорошо-то как, хорошо, — кряхтел Виктор Сергеевич. — Будто заново родился. Поддай парку, Иван, что-то стал я замерзать, ха-ха.
— Силён ты, Сергеич, париться, я так долго не продержусь, — проворчал я.
Но всё же алюминиевым ковшиком с длинной рукояткой почерпнул из таза немного тёплой воды и уже в десятый раз плеснул её на каменку. И вода, попавшая на раскалённые добела камни, тут же громко зашипела, за пару секунд превратилась в обжигающий пар, а температура в крохотной парилке мгновенно подскочила на несколько градусов Цельсия вверх.
— Эх, хорошо, — снова крякнул Коноваленко. — А неплохо ты своих парней натаскал. И хоть уровень у команды аховый, но выучка уже чувствуется. Понимают куда бежать и кому пасовать.
— Делаю всё, что в моих силах, — по словам произнёс я, так как даже дышать в такой раскалённой атмосфере стало тяжело. А затем, помочив два берёзовых веника в тазу, принялся стегать своего дорого гостя, чтоб он больше не жаловался на холод и холодный приём.
— Потише-потише, зашибёшь, — закряхтел он спустя минуту. — Слушай, Иван, у меня всё из головы не идёт — кто эти люди, которые тебе помогают?