Тафгай. Том 9
Шрифт:
Затем мы опять слились в поцелуе, выбросив из головы производственные вопросы и думы о выполнении очередного пятилетнего плана, я по солдатикам, Виктория по успеваемости. Так же на задний план улетели и мысли о том, хорошо ли я поступаю или нет. И лишь где-то в глубине души, я получил чуть заметный укол совести.
— Хочу как в прошлый раз, — мурлыкнула девушка.
Однако я чуть присел, приподнял свою подругу на руки и прижал спиной к стене.
— Ой, — ойкнула она, прикусив нижнюю губу, когда наши тела резко соединились в единое целое.
— Некогда как в прошлый раз, — прорычал я, — мне
— А ещё куда? — очень часто и глубоко задышала моя подруга.
— Потом на репетицию.
— А куда ещё?
— Потом на тренировку, — выдохнул я, – могу рассказать расписание вплоть до Нового года. Хочешь?
— Даааа, — простонала Вика, — только заткнись.
И на какое-то время в доме старика Харитоныча были слышны лишь стоны и всхлипы. Но лишь стоило мне закрыть глаза, чтобы погрузиться в чувственное восприятие пьянящей действительности, как вдруг перед моим внутренним взором вспыхнула картинка из будущего. Это был рок концерт на большом стадионе, где горела огромная чаша олимпийского огня. Я моментально догадался, что это Лужники. А затем я увидел бегающих по сцене волосатиков, услышал очень запоминающийся характерный гитарный риф и рассмотрел смазливого солиста с химзавивкой на голове, и понял, что это «Бон Джови». И если мне не изменяет память, то этот концерт состоялся перед самым развалом СССР, где-то в 1989 году или в 1990.
И тут я увидел саму Вику. У меня было полное ощущение, что я смотрю какую-то телетрансляцию, и видеокамера, закреплённая на кране, пролетела над головами ликующей толпы и остановилась над Викторией. Она прыгала и обнимала своего собственного мужа, того лысоватого мужчину из самого первого видения. Они вместе что-то восторженно кричали или подпевали, наблюдая на сцене концерт, который стал возможен только после крушения «железного занавеса».
«Как причудливо судьба тасует колоду, — подумал я. — Народ беззаботно ликует, а через год рухнет СССР и настанут совсем невесёлые лихие 90-е». И вдруг откуда-то пришло понимание, что Вика с мужем переехали в Москву. Значит, муж получил повышение, а молодой любовник был отправлен в отставку.
— Даааа! — выкрикнула Виктория, обмякнув в моих руках.
— Бон Джови, — пробормотал я.
— Что? — пролепетала она.
— Ты можешь такое представить, что через 15 лет сюда в СССР приедут все звёзды мировой западной эстрады? — выдохнул я.
— Этого никогда не будет, — улыбаясь блаженной улыбкой, произнесла моя подруга, когда я поставил её обратно на пол. — Ты всё как маленький играешь в предсказателя, хи-хи. Успокойся, ты не Вольф Мессинг. Наша коммунистическая партия никаких западных звёзд сюда просто не допустит. Это же ясно, как божий день!
«Да уж, — ухмыльнулся я. — Да Вольф Мессинг по сравнению со мной невинный ребёнок. Такие подробности будущего, которые известны мне, Мессингу даже и не снились. И ещё несколько таких бурных и жарких свиданий, то я чьё-то будущее буду знать в деталях».
— Ой, а ты разве не всё? — захихикал девушка, опустив глаза вниз.
— Понимаешь, голова не тем занята, — сказал я, немного смутившись. — Придётся о себе подумать после выполнения пятилетнего плана по стойким оловянным солдатикам.
— Так и быть, — хитро посмотрела на меня Виктория, — с одним стойким солдатиком
«Ни минуты покоя, ни секунды покоя», — напевал я про себя, когда стремительно вышагивал по коридору заводоуправления в кабинет нашего заводского художника. Странно всё-таки устроен человек, достаточно получить банальную сексуальную разрядку, и сразу рождается множество новых и свежих идей, что буквально кружится голова. Кстати, когда молодая учительница замечательного английского языка довела меня до кондиции, я мгновенно отбросил мысль об упаковочных этикетках.
«Нафига мне связываться ещё и с типографией? — вдруг осенило меня в тот самый кульминационный момент. — Это же дополнительные расходы и хлопоты. Этикетки надо напечатать, разрезать, а ещё и наклеить. Значит, нужен будет и сам клей. А потом всё это сделают неопытные руки обычных пэтэушников криво и с подтёками. Получится убого и несолидно. Проще всего заказать большую квадратную печать. Одним движением шлёп всю необходимую информацию на упаковку и готово. Просто и гениально».
— Ни минуты покоя, ни секунды покоя, — запел я, войдя в кабинет художника. — Привет, Константиныч, как поживают современные передвижники? В какую сторону теперь они передвигают искусство? В реализм или в кубизм и в психоделику?
— Я вас, Иван, жду уже битых полчаса, — обиженно произнёс сухощавый мужчина, который чем-то смутно усиками и испанской бородкой напоминал киношного Арамиса в исполнении актёра Старыгина, только к сорока годам заметно высохшего, как сухофрукт.
— Покорнейше прошу простить, — я сделал мушкетёрский реверанс. — Встречался со студентами ПТУ, так одна преподавательница не хотела отпускать, пока не выудила из меня всю интересующую её информацию. Разве я мог оставить приятного во всех отношениях педагога неудовлетворённой?
— Ладно, — проворчал Константиныч, — я тут кое-что уже набросал.
Художник показал мне несколько эскизов, которые напомнили мне чем-то Гжель и Хохлому. И я даже не с первого раза разглядел саму надпись, которая гласила, что это набор оловянных солдатиков. Константиныч заметил недоумение на моём лице и тут же выложил ещё один набросок, где без всякой художественной росписи трафаретными буквами было написано: «Набор солдатиков».
— Это уже ближе к теме, — кивнул я на простой и графичный эскиз. — Я вот что подумал, дорогой мой друг Константиныч, нужно изготовить большую квадратную печать и ставить на упаковку четкий тёмно-синий оттиск. Дёшево и сердито.
Затем я выразительно прокашлялся и выложил на стол купюру номиналом в 25 рублей. Художник не менее выразительно два раза кашлянул, покосился на запертую дверь и спрятал презент во внутренний карман пиджака.
— С вами можно иметь дело, — прохрипел 40-летний, помятый сложной творческой жизнью Арамис. — Сделаю я печать. Какое будет информационное наполнение?
— Значит так, — задумался я, моментально вспомнив жаркие вдохновляющие поцелуи Виктории. — Верхняя надпись такая: «Набор фигурок». Вторая строка крупными буквами: «ЧИНГАЧГУК». Третья строка: «Сделано: „Машзавод“ г. Александровск». И последняя строчка: «Цена 4 ?». Хотя нет. Слово «цена» напишем, а сумму проставлять не будем. Пусть этим займётся сам магазин.