Тафгай
Шрифт:
Я со своими крайними нападающими перелез через борт и уселся на скамейку запасных. Нам нужно было ещё посмотреть, как отыграют третье и четвёртое атакующие сочетания, и лишь потом наша очередь.
— Давайте с вами разыграем треугольник, — предложил я своим верным юным кунакам.
— Какой треугольник? — Шмыгнул носом Скворцов.
— Я из средней зоны заброшу шайбу навесиком аккуратно в левое закругление, — я показал рукой на лёд. — Ты, Скворец, ускоришься, подхватишь её и увезёшь за ворота. Кова отроется справа, а я слева, и получится такой треугольник. Потом ты, мелкий, сыграешь похитрее и уже сам смотри, кому лучше отдать
— Ясно, — ответили без энтузиазма хором юниоры.
— Вы поймите, мозгоклюи, если сейчас наколотим больше всех, то завтра будем в старте! — Закончил я свои наставления как раз вовремя, так как «папа» попросил нас выкатиться на ледяное поле.
К сожалению, первый поединок нашей супер молодёжной тройки выдался против лучших защитников команды Астафьева, Гордеева и Фёдорова, а в воротах место занял сам Виктор Коноваленко. Я нервно поелозил на коньках, и кивнул головой Скворцову. Прилепский удостоверился, что все готовы и кинул шайбу мне, затем дунул в свисток, одновременно нажав кнопку секундомера. Гордеев тут же выкатился на меня, а его партнёры по обороне разъехались чуть пошире, чтобы контролировать движения и рывки моих юниоров. Я перевёл шайбу несколько раз справа налево и показал, что сейчас сам побегу в проход через правый борт. Гордеев сместился тоже вправо и открыл мне нужную траекторию для паса в зону атаки, в левое закругление хоккейной коробки. Чем я и воспользовался.
Шайба красиво пролетела через синюю линию и плавно как «Кукурузник» шмякнулась у самого бортика и застыла. Скворец так резко стартанул, что Астафьеву осталось лишь откатиться ближе к пятачку, чтобы не дать сделать опасный прострел. Скворцов же сыграл, как и договаривались, без раздумий улетел за ворота Коноваленко. Ковин и я тоже успели занять удобные позиции на вершинах нашего атакующего треугольника. Таких слаженных действий никто из оборонцев не ожидал. Гордеев воткнулся в мою спину, Федоров встал перед вратарём, а Астафьев полез за ворота выковыривать оттуда Скворцова. И тут же пошла передача на открытого Ковина, который ляпнул слета, Коноваленко отбил, а я добил уже в пустые ворота.
— Да! — Вскрикнул я, подняв клюшку вверх.
Главный тренер сначала открыл рот, затем закрыл, и лишь после этого дунул в свисток:
— Атака — отлично, защита — неуд, — сказал растерянно «папа». — Поехали второй тайм, те же пятнадцать секунд на атаку.
И мы снова закрутили наш атакующий треугольник, если бы защитники имели бы несколько секунд обговорить взаимодействия, то возможно нам было бы не так легко и в этот второй раз. Скворцов опять без проблем спрятался за воротами. Защитники Астафьев и Фёдоров прижались к разным штангам, охраняя пятачок и карауля передачу под бросок. Я бортанул третьего игрока обороны, Гордеева, на мгновение освободился, получил пас, замахнулся, выманил на себя и защитников и вратаря, и выкатил на пустой угол Ковину. Вова был убийственно точен.
— Гол! — Вскрикнули мои хоккейные комсомольцы.
— Красиво сделали, мелкососы, — пошлёпал я их нежно крагой по каскам.
— Смена, — скомандовал растерянно тренер Александр Прилепский. — Атака — отлично, защита — неуд.
Затем мы немного отдохнули, и свой треугольник испробовали на других защитниках и вратаре. Результат был аналогичным поединку Тузика и грелки, ещё два очка упали в наши бездонную копилку.
В конце тренировки,
— К сожалению, эффективность нападения сегодня была не на высоте, — задумчиво сказал «папа». — Больше всех, шесть шайб из восьми попыток забила пятая тройка Тафгаева. Три шайбы смогла забросить первая тройка Федотова, остальные отметились лишь по одному разу. Что случилось?! — Повысил Прилепский голос. — В «Кукурузнике» укачало что ли? Или кому-то захотелось вернуться в кузнечный цех, или на штамповку?!
— Огласите весь список, пожалуйста! — Брякнул я с «камчатки». — На ликёроводочный, случайно, дегустаторы не требуются?
Хоккеисты в раздевалке разом закашлялись, чтобы не прыснуть от смеха в такой серьёзный и ответственный момент.
— Не смешно! — Махнул рукой главный тренер. — Завтра к игре открытия турнира готовятся тройки: Федотова, Орлова, Свистухина и…, - задумался «папа», — Тафгаева. С защитниками определимся позже. С такой игрой вам скоро одна дорога — на ликероводочный, бутылки мыть.
— А у нас в Советском союзе любой труд в почёте, — добавил я, когда Прилепский уже собирался покинуть нашу раздевалку.
— Дошутишься ты у меня, Тафгай! — Погрозил он мне пальцем.
Глава 25
В ночь перед первой игрой, «тупой» голос в башке как с цепи сорвался. Обиделся, понимаешь, на половое воздержание, которое образовалось само собой. Пока прилетели, заселились, первая ночь прошла, на следующий день тренировки с командой мастеров и все силы ушли на то, чтобы со своими мелкососами в состав пробиться. Где я ему должен был искать приключения на своё причинное место? Вся гостиница хоккеистами пяти команд забита. Вот если бы здесь был слёт работниц лёгкой промышленности тогда — да. А сейчас — нет!
«На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ноги!» — блажила эта животная сволочь третий час.
«Если битлов не можешь, давай хотя бы Кобзона! — умолял я. — Да прекрати ты эту речку поласкать!»
«Мыла Марусенька белые ноги, белые ноги, лазоревы очи!» — продолжал горланить невоспитанный мозг моего нового тела.
Я во второй раз вскочил с кровати и трусцой засеменил в душ, где включил холодную воду, матюгнулся и сунул под струю всё свое измученное тренировками тело. Голос в голове, тут же заткнулся. Но меня вмиг стала колотить сильная дрожь, верхний ряд зубов застучал о нижние резцы, клыки и прочие жевательные костные образования. И через двадцать секунд я дрожащей рукой перекрыл кран.
«На речке, на речке, на том бережочке», — вновь включил концерт без заявок мерзотный голос.
«Заткнись же быстрее, сказал же, что завтра», — продолжил я мотив русской народной и простой хороводной песни.
«А если, а если, опять обламаешь?» — недоверчиво без всякого музыкального слуха завыл он.
«Тогда будешь петь, ты ведь первый узнаешь!» — выдохнул я, так как вроде «моё проклятие» затихло, по крайней мере, до завтрашнего вечера.
***
Пятница — это святой день недели для каждого пролетария, как труда физического, так и умственного. По себе помню. Там в будущем контракты закроем, пиццу закажем, бутылочку вина откупорим, сидим, разговоры разговариваем. Я ещё развёлся к тому времени, мог себе позволить маленькую интрижку, не на работе конечно, а так, на стороне. Душевое было время.