Таганский перекресток

Панов Вадим Юрьевич

— А вы?

— Могу.

Я потер лоб. Очень хотелось выпить еще, но я понимал, что следует оставаться трезвым, и заставил себя не думать о спиртном.

— Зачем вам спасать Дину?

— Чтобы выйти на Сурна.

Он ответил с легкой улыбкой, так, словно удивлялся моей непроходимой тупости: неужели непонятно, для чего понадобилось спасать девушку? Мне, разумеется, было непонятно.

— Кто такой Сурн?

— Я его ищу.

— Этого недостаточно.

Артур снова улыбнулся, задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.

— Я

могу предложить вам деньги.

— Много?

— Договоримся.

Теперь помолчал я.

Следующая фраза далась мне нелегко. Я догадывался, какая будет альтернатива деньгам, но все равно ответил так, как должен был:

— Динка не продается.

— Хорошие слова, — кивнул Артур. — Вы ее любите?

— Не ваше дело.

— Вы ее любите… — Он потер ладонью подбородок. — Вы ее любите, вы мне не верите и тем ее убиваете. Вы оставляете ее Вурцу и Сурну.

Артур поднялся с дивана, дошел до столика и плеснул себе коньяк. Только себе.

— Не ждите, что я стану угрожать. Возможно, мои слова прозвучат нелепо, но я законопослушный гражданин. Я плачу налоги и не совершил ни одного умышленного преступления.

Однако размеры особняка и внутреннее его убранство заставили меня скептически отнестись к сообщению Артура. Судя по всему, мысли отразились на моем лице, потому что хозяин дома счел необходимым пояснить:

— Я заработал капитал в самом начале перестройки: ввозил в страну всякую бытовую технику. За два года стал миллионером. А потом, когда начался хаос девяностых и оставаться честным купцом стало практически невозможно, уехал на Запад. С тех пор основные мои активы находятся там. — Он сделал маленький глоток коньяка. — Я рассказываю об этом для того, чтобы вы поняли: пытать вас никто не собирается. Не скажете, где спрятали Дину, я огорчусь, но вас отпущу. Вот только молчание не принесет вам пользы — сегодня ночью ее обязательно убьют.

Профессия юриста научила меня разбираться в людях, я видел, что Артур не лжет.

— Вурц?

Мой голос прозвучал хрипло.

— Сурн.

— Артур, вы понимаете, что мне трудно вам верить? Меня похитили…

— Вас спасли.

Я вспомнил захват Вурца.

— Могли бы просто помочь. Зачем вталкивать в машину и везти неизвестно куда?

— Я должен был с вами поговорить.

— Да, да… конечно…

«Эх, коньячку бы!» Но я держался.

— А рассеять ваше недоверие несложно, — вдруг сказал Артур. — Пойдемте, Виталий, вы должны увидеть кое-что.

Он называл эту комнату «кабинетом». По моим же меркам она тянула на зал: обширное помещение, обшитое дубовыми панелями, вход в которое преграждала массивная стальная дверь, открывающаяся отпечатком пальца. У дальней стены действительно находились письменный стол, кресло и два высоких книжных шкафа, которые, видимо, и позволяли Артуру называть комнату «кабинетом». На полу лежал ворсистый ковер, а на стенах и вдоль них…

Я очень долго не мог заставить себя поверить, что все это — настоящее.

Голова сказочного дракона на длинной изящной

шее. Рогов нет, но их с лихвой заменяют длиннющие клыки.

— Эту тварь убили в Шотландии еще в середине девятнадцатого века. А хитрые туземцы до сих пор делают на ней деньги.

Жуткий трехметровый мутант, похожий одновременно и на крокодила, и на морскую змею, и на акулу.

— Вани. Ее добыли только с третьей попытки, шесть месяцев болтались в Тихом океане.

Далее следовал огромный петух с костяным гребнем, напоминающим диадему, и перепончатыми крыльями.

— Василиск, жемчужина коллекции. Его прикончили во время второго крестового похода.

А еще там была женщина с головой льва и хвостом змеи. Лошадиная морда, украшенная тонким витым рогом. Безголовая собака и семиглавая змея. Маленькая тварь, у которой глаза торчали по всему телу, и четырехпалая когтистая лапа, столь огромная, что я с трудом представлял себе размеры ее бывшего обладателя.

Трофеи Артура навалились на меня со всех сторон. Куда ни повернись, взгляд натыкается на харю или клык, чешую и рога, на мертвые, но необыкновенно злые глаза.

Не скрою — у меня закружилась голова. Я не стыжусь проявленной слабости: любопытно было бы посмотреть на вас, окажись вы в том кабинете. Артур подвел меня к креслу, помог опуститься в него и сунул в руку бокал с коньяком. Сам же присел на столешницу и принялся что-то говорить. Его слова стали доходить до меня лишь через три глотка коньяка.

— Я всегда любил настоящую охоту. Без скорострельных карабинов, без загонщиков, без егерей, что страхуют тебя со всех сторон. Это убийство. А вот один на один с хищником, противопоставляя ум и ловкость силе и скорости, — это охота. Или бой. Называй как хочешь. Это честно. Ты когда-нибудь ходил на медведя с рогатиной?

Я помотал головой. Артур рассмеялся:

— Я просто так спросил. Поверь: ощущения самые невероятные. Ты поднимаешь над собой разъяренную тварь, молишься, чтобы хрупкая палка выдержала колоссальную массу медведя, а потом вонзаешь кинжал в самое сердце. Один раз гризли порвал мне спину. Но я все равно его добил.

— Из ружья?

Как видите, ко мне стали потихоньку возвращаться силы.

— Нет, кинжалом. Во второй раз я не промахнулся, не имел права, ведь на кону стояла моя жизнь.

В этот момент передо мной сидел настоящий Артур: не лощеный, идеально воспитанный миллионер, а дикарь, раздувающий ноздри при воспоминании о пролитой крови.

— Путешествуя по Европе, я свел тесное знакомство со многими интересными людьми. Среди них были и артисты, и ученые, и скоробогатеи, и потомки древних дворянских родов, благородные люди и требуха, летящая на запах моих денег. Открытый образ жизни способствовал тому, что я нашел единомышленника, человека, у которого загорелись глаза при рассказе о моих охотничьих подвигах. Мы отправились с ним на Камчатку, и я поднял на рогатину двух медведей, убедив барона Лесеньяка, что не лгун, и получив взамен его безграничное уважение.