Таинственная история Билли Миллигана (др. перевод)
Шрифт:
Кол вдруг оказался в центре внимания.
– Доктор Кол, вы примете Миллигана? – спросил судья Флауэрс.
Он насторожился, поскольку ему показалось, что все эти люди играют в «горячую картошку», и решил прояснить свою позицию.
– Да, я его приму, – сказал Кол. – Но если это произойдет, я хочу иметь возможность лечить его так же, как я лечил и других множественных личностей, то есть в свободной обстановке, которая наиболее способствует терапии. – Он окинул взглядом собравшихся, которые тоже смотрели на него, потом снова перевел глаза на Флауэрса
Оглянувшись еще раз, он увидел, что все кивают.
Возвращаясь в Афины, доктор Кол еще раз тщательно обдумал все увиденное и услышанное на этой встрече – и вдруг понял, что практически все собравшиеся там, включая прокурора Явича, не сомневались, что Миллиган – множественная личность. И что если все произойдет так, как они только что обсудили, Миллиган станет первым человеком с таким диагнозом, который будет объявлен невиновным в столь серьезных преступлениях. И что данное обсуждение было предвестником нового шага в истории юриспруденции и психиатрии, который будет сделан в следующий понедельник.
2
Проснувшись утром 4 декабря, когда его должны были забрать из психиатрической больницы Коламбуса и отвезти в окружной суд Франклина, Билли Миллиган посмотрел на себя в зеркало и, к огромному удивлению, обнаружил, что у него нет усов. Но он не помнил, как брился! И задумался, кто же это мог быть. Усы были сбриты и между первым и вторым изнасилованием, а потом отросли. Билли снова потерял время. У него опять возникло то же странное чувство, появившееся в последние дни в окружной тюрьме Франклина: ему казалось, что Рейджен и Артур не сливаются с остальными, не хотят или не могут, пока не убедятся, что его не отправят снова в тюрьму. Ну, хотя бы частичное слияние достигнуто – и его достаточно для судебного разбирательства.
Он собирался и дальше откликаться на имя «Билли», хотя знал, что он и не изначальный Билли, и не полный конгломерат всех его личностей. А нечто промежуточное. Направляясь к полицейскому фургону, Билли думал, каково будет, если он достигнет полного слияния.
Сев в припаркованный у входа в больницу полицейский фургон, он заметил, что заместители шерифа смотрят на него как-то странно. На пути в здание суда они сделали восьмикилометровый крюк, чтоб сбросить с хвоста газетчиков и телерепортеров, которые могли за ними увязаться. Фургон подъехал к автомобильным воротам тюрьмы Франклина со стороны Франт-стрит, но прежде чем ворота закрылись, в них успели проскочить девушка и мужчина с телекамерой.
– Давай, Миллиган, – сказал водитель, открывая дверцу.
– Я не выйду, – ответил Билли, – пока люди с камерой не уйдут. Если вы не будете меня защищать, я при первой же возможности расскажу об этом своим адвокатам.
Водитель развернулся и заметил репортеров.
– Кто вы такие?
– Новости «Четвертого канала». У нас есть разрешение.
Водитель посмотрел на Билли, тот однозначно покачал головой.
– Адвокаты велели
– Он отказывается выходить, пока вы не уйдете, – передал им водитель.
– У нас есть право… – снова начала женщина.
– Это нарушает мои права, – закричал Билли из грузовика.
– Что там происходит? – подключился и полицейский, охранявший ворота.
– Миллиган отказывается выходить из-за репортеров, – объяснил водитель.
– Ребята, послушайте, – сказал сержант Уиллис. – Боюсь, вам придется уйти, поскольку нам надо его провести.
Репортер с оператором вышли, стальная дверь опустилась, и Билли позволил Уиллису провести его в следующую дверь. Там его ждали полицейские в черных рубахах, которым хотелось посмотреть на Миллигана, и Уиллису пришлось велеть им расступиться.
Сержант Уиллис повез его на четвертый этаж.
– Сынок, ты меня помнишь?
Билли кивнул.
– Да, вы нормально со мной обращались.
– Ну, и у меня из-за тебя проблем не было. Если не считать унитазы. – Уиллис угостил его сигаретой. – Теперь ты знаменит.
– Я себя знаменитым не ощущаю, – ответил Билли, – скорее, что меня все ненавидят.
– Ну, внизу собрались ребята и с «Четвертого канала», и с «Десятого», и «Эй-би-си», и «Эн-би-си», и «Си-би-эс». Я столько камер даже на суде по самым страшным убийствам не видел.
Они остановились у зарешеченной двери в какой-то тамбур, дальше которого находились ворота, ведущие в здание окружного суда.
Сидящий за столом охранник приветственно кивнул.
– Едва узнал тебя без усов, – потом он нажал на кнопку звонка, чтобы сообщить центральному посту управления, чтобы все встали по местам, открыли ворота здания суда и пропустили Миллигана.
Дверь распахнулась. Конвоиры поставили Миллигана к стене и тщательно обыскали.
– Хорошо, – сказал один, – давай по этому коридору, я за тобой.
На восьмом этаже здания суда к ним присоединились Джуди с Гэри. Они тоже заметили отсутствие усов.
– Без них тебе лучше, – прокомментировала Джуди, – черты лица четче.
Билли приложил палец к губам, и у Гэри мелькнуло подозрение. Он хотел что-то сказать, но к ним подошел полицейский с рацией и наушником, взял Билли за локоть и сообщил, что шериф просил привести Миллигана на третий этаж.
– Минуточку, – сказал Гэри, – суд будет на этом этаже.
– Сэр, я не знаю, в чем дело, но шериф сказал привести его немедленно.
– Ты жди здесь, – сказал Гэри Джуди, – а я пойду с ним, разберусь, что происходит.
Швайкарт зашел в лифт вместе с Билли и полицейским, но когда двери открылись, Гэри все понял. Сработала вспышка. Их поджидали фотограф с репортером из «Коламбус диспэч».
– Что за хрень? – заорал Гэри. – Я, по-вашему, тупой? Я этого не потерплю.
Репортер объяснил, что они хотели сделать фотографии без наручников. И якобы получили одобрение шерифа.
– Проваливайте! – рявкнул Гэри. – Не имеете права так обращаться с моим клиентом.