Таинственная история заводного человека

Ходдер Марк

Спик убеждал Бёртона использовать микстуру Зальцмана, чтобы избавиться от последних следов малярии, и даже сам отмеривал дозу. Однако никакое лекарство не могло полностью защитить англичанина от коварных африканских болезней; вдобавок они оба страдали от постоянных головных болей. Смерть, тиранический правитель этой части Африки, терпеливо подкарауливала их.

Однажды Спик пересказал Бёртону сообщения туземцев об огромном водном пространстве, отстоящем на пятнадцать или шестнадцать переходов к северу.

— Мы должны исследовать его, — сказал он.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — ответил

Бёртон, — одышка, мысли путаются… словно голова не на месте. Я даже не заношу в журнал научные данные, потому что не доверяю себе. Кроме того, у нас плохо с припасами.

— Как насчет того, чтобы я предпринял небольшую экспедицию? Я могу путешествовать быстро и налегке, а ты останешься здесь и наберешься сил.

Бёртон, лежавший на койке, попытался сесть, но не сумел.

— Где твое лекарство? — спросил Спик. — Я приготовлю тебе дозу.

— Благодарю тебя, Джон. Ты действительно думаешь, что сможешь быстро сходить туда и обратно и не съесть всю нашу провизию?

— Уверен.

— Очень хорошо. Тогда собирайся и иди.

Втайне Бёртон даже обрадовался, что какое-то время сможет побыть без надоевшего спутника. Начиная с визита к шейху Хамеду, Спик стал колючкой в боку: за всё время, пока они находились в Казехе, лейтенант ни разу не подчинился восточному этикету и постоянно оскорблял арабских гостей, принуждая Бёртона извиняться.

Отъезд Спика снял бремя с плеч Бёртона. Исследователь перестал принимать лекарство и начал составлять словарь местных диалектов для будущих путешественников. Как всегда, занятие наукой подняло ему настроение.

Лейтенант Джон Хеннинг Спик вернулся через полтора месяца и триумфально объявил:

— Это настоящее внутреннее море! Его называют Ньянза, или Наза, или Зива, или Укереве, или еще как-то…

— На языках банту ньянза— это просто «озеро», Джон.

— Да-да, но это не важно: я назвал его в честь короля! [60] Клянусь богом, Дик, я открыл исток Нила!

Бёртон попросил своего товарища описать всё, что он видел. Оказалось, что Спик видел очень мало. Кое о чем он догадывался, но не мог ничего доказать. На озере он был всего три дня и не плавал по нему, а осмотреть сумел лишь небольшой отрезок юго-восточного берега.

— Откуда ты знаешь размер этого озера? Чем можешь доказать, что это действительно внутреннее море? И откуда ты знаешь, что именно из него вытекает Нил?

60

Более подробно история открытия этого озера описана в романе «Загадочное дело Джека-Попрыгунчика».

— Я говорил с одним туземцем, великим путешественником.

— Говорил?

— Жестами.

Бёртон взглянул на карту, набросанную его спутником.

— О боже! Да ведь ты нанес северный берег в четырех градусах широты [61] от южного! И это только на основании взмахов руки туземца?

Спик немедленно замолчал. Он стал невероятно придирчивым, что вызывало недовольство у носильщиков, и почти не разговаривал с Бёртоном. Кроме

того, скоро выяснилось, что он использовал значительно больший запас еды, чем планировал, и теперь они не могли отправиться на север. Как бы ни было велико то озеро, возможный источник Нила, ему придется подождать.

61

Примерно 444 км (т. е. почти в полтора раза больше, чем на самом деле).

Настал сентябрь, они вышли из Казеха, и начался долгий переход к восточному берегу Африки. Последующие недели оказались исключительно трудными из-за сражений, споров, воровства, дезертирства и других происшествий. Бёртон был вынужден наказать некоторых носильщиков, а кое-кого уволить, не заплатив. Однажды, разъярившись, он ударил африканца кожаной плетью и потом стоял над ним, тяжело дыша, смущенный и растерянный, со стуком в голове, не очень понимая, что наделал.

Каждый шаг на пути домой давался с боем, но Спик не помогал Бёртону ничем. Наоборот, его отношение к туземцам только ухудшало положение. За месяц оба исследователя не обменялись и словом, но вдруг Спик серьезно заболел. Они остановились, и Бёртон ухаживал за ним, пока из-за высокой температуры у лейтенанта не началась угрожающая жизни горячка. Он громко бредил: очевидно, его терзали ужасные галлюцинации.

— Они вонзили когти мне в ноги! — выл он. — Боже, спаси меня! Я слышу его в комнате над нами, но они не разрешают мне подойти. Я не могу приблизиться. Ноги, мои ноги!

Бёртон смочил лоб Спика, чувствуя, как от него пышет жаром.

— Всё в порядке, Джон, — попытался он успокоить больного.

— Они не люди! Они ползают в моей голове. О Иисус, убери их от меня, Дик! Прогони их! Они вонзают в меня когти! Они оттаскивают меня от него, через всю пещеру!

«Оттаскивают от чего?» — спросил себя Бёртон. В этот момент тело Спика изогнулось, он неистово задрожал, и его охватил приступ эпилепсии. Бёртон позвал Сайди Бомбея, который помог ему вставить между зубов лейтенанта кожаные ножны от кинжала, чтобы не дать ему откусить себе язык, и крепко держали его, пока тот бился в судорогах.

— Хобгоблины, — прошептал он. — Огромные толпы хобгоблинов вываливаются из храма. Помоги мне небо, они внутри моей души! Они собираются освободить своих драконов!

Внезапно свирепая судорога перекосила лицо Спика, глаза его стали стеклянными, и он залаял, как собака. Его стало невозможно узнать, и Сайди Бомбей с суеверным ужасом отшатнулся от лейтенанта.

— Это кичомачома, [62] — крикнул туземец. — На него нападать злые духи! Он умирать!

Спик начал кричать. Он кричал не смолкая весь день, но все-таки не умер. Постепенно он стал спокойнее, хотя то терял сознание, то вновь приходил в себя, и наконец заснул.

62

Маленькие цепи (банту). — Примеч. перев.На каком именно из языков банту говорил Сайди, автор не уточняет. — Примеч. ред.