Таинственная незнакомка
Шрифт:
— Следующей целью на нашем победном пути будет Лондон или… — Он делает значительную паузу.
Хильда смотрит на него с интересом, однако не слишком явным. Она знает, что его не надо подгонять.
Хагедорн еще больше понижает голос:
— В ставке Гитлера есть еще и другие мнения. Нельзя забывать о великих делах, которые ждут Германию на Востоке. Остается только решить, что раньше. Дар предвидения подскажет фюреру верное решение.
«Да он и в самом деле верит в то, что говорит, — думает Хильда. — Он поддался влиянию напыщенных
По пути со станции Целендорф Хильда по привычке отмечает все, что привлекает ее внимание. Она запоминает рестораны, яркие витрины магазинов, перекрестки, подъезды, трамвайные остановки, проходы, телефонные будки и таксопарки. Она всегда так делает. Это хорошая тренировка памяти и умения сосредоточиться. Кроме того, она плоха знакома с этой частью города и ее здесь никто не знает. Может, когда-нибудь это пригодится.
Перед началом дружеского торжества, как назвал эта мероприятие доктор Паульзен, он произносит небольшую речь. Он говорит об окончательном поражении заклятого врага, об освобождении немецких земель Эльзаса и Лотарингии, о полководческом даре фюрера, цитирует Ницше:
— «Время малой политики прошло — следующий век ужа ставит вопросы большой политики, он влечет за собой борьбу за мировое господство». — В заключение он упоминает о старом бульдоге, который напрасно скалит зубы в Лондоне: — Сэр Уинстон Черчилль хочет для английского народа крови, пота и слез, а мы заявляем, что все народы германского происхождения в Европе являются естественными противниками азиатских большевистских орд. Быть может, когда-нибудь до господ английских лордов дойдет, что наш рейхсминистр иностранных дел, много лет проработавший в Лондоне, был прав, когда говорил: место Великобритании на стороне германского рейха. У нас один общий враг!
Разговор за жарким, запиваемым прекрасным мозельским вином, идет в основном о смене правительства в Англии и о том, какие последствия это будет иметь для Германии. Правительство Чемберлена должно уйти в отставку 10 мая 1940 года. Бывший первый лорд британского адмиралтейства Черчилль сформировал новый кабинет. Некоторые высказывают мнение, что Черчилль одинаково ненавидит и Германию, и большевиков. Многие, однако, считают, что англичане и немцы как-никак братья по крови — такая точка зрения широко распространена среди дипломатов.
— Французы — это вырождающаяся нация. Куда перебежал еврейский барон Ротшильд? В Париж. Но теперь наши солдаты позаботились о том, чтобы он убрался прочь со своими торговыми лотками, как и его предки.
Слово берет Иоахим Хагедорн:
— Дамы и господа, наши классики предсказывали торжество немецкого духа. От моего брата, который, как вам известно, несет свою службу в штабе верховного командования, я узнал, что немецкий солдат проводит в жизнь основной принцип нашего короля
Все присутствующие по очереди произносят тосты. Когда подходит черед Хильды, она говорит:
— Английский король поступает так, как велел английский король поэтов. Он призвал к себе сэра Уинстона Черчилля, следуя указанию Уильяма Шекспира: пусть вокруг меня будут упитанные мужи с лысыми головами, которые крепко спят ночью! Так выпьем за то, чтобы сэру Уинстону не спалось.
Тост Хильды производит должное впечатление.
Хагедорн поднимается и обнимает ее:
— Хорошо сказано, моя львица! Я поднимаю свой бокал за праздник, который мы устроим после взятия Лондона!
Хильда обдумывает следующую цитату из Шекспира, но Хагедорн не дает ей покоя. Он выпил больше, чем следовало, и ей приходится пересесть от него к доктору Паульзену.
— Боитесь, что дело дойдет до стычки с Хагедорном?
— Если позволите, господин советник, я отвечу вам словами Шекспира: предусмотрительность — лучшая сторона смелости.
Среди всеобщего веселья Хильда чувствует на себе чей-то печальный взгляд. Она оборачивается. Лицо молоденькой официантки кажется ей знакомым. Она выходит в коридор вслед за девушкой и спрашивает:
— У вас что-то случилось? Может быть, я могу помочь?
Темные глаза девушки наполняются слезами.
— Нет, ничего, госпожа, извините.
— Но я же вижу, у вас что-то стряслось.
Официантка кусает губы, чтобы не расплакаться:
— Мой жених погиб. Я ненавижу войну.
Хильда обнимает девушку:
— Успокойтесь! Так нельзя говорить!
Во взгляде девушки негодование, но Хильда тихо объясняет ей:
— Вас могут услышать.
Теперь темные глаза выражают понимание и благодарность.
— Все веселятся и ликуют. Разве у нас есть основания для этого?
Хильда чувствует к девушке симпатию, но продолжать разговор здесь опасно.
— Когда у вас выходной? Можно, я приглашу вас на чашку кофе?
Чем чаще встречаются их взгляды за время вечера, тем крепче между обеими молчаливое взаимопонимание.
«Имеют ли эти тщеславные, опьяненные победой люди понятие о том, что происходит в сердцах их сограждан? — думает Хильда. — Что они знают о страданиях других? Что они знают о силе солидарности?»
Три дня назад Хильда нашла в почтовом ящике открытку от своей портнихи с просьбой прийти на примерку: «Я отыскала для вас прелестный фасон на осень, фрейлейн Гёбель. О подкладке и прочих мелочах позаботьтесь, как обычно, сами, хорошо?» У этой портнихи всегда лежал ее отрез. Но на примерку Хильду давно не приглашали.
«Прочие мелочи» были записаны на открытке. Среди мерок по только ей известной системе Хильда обнаружила номер телефона и время. Она знала одну телефонную будку, из которой хорошо просматривалась вся улица. Туда она и отправилась к назначенному часу.