Таинственная страсть (роман о шестидесятниках). Авторская версия
Шрифт:
Annotation
Перед вами полная версия нашумевшего романа Василия Аксенова «Таинственная страсть». Он впервые публикуется в том виде, в каком его передал нам автор. Герои «Таинственной страсти» — кумиры шестидесятых: Булат Окуджава, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина, Владимир Высоцкий, Андрей Вознесенский, Андрей Тарковский, Евгений Евтушенко, Иосиф Бродский и их оппоненты, непримиримые враги… Аксенов предоставил нам уникальную возможность узнать, как жили эти люди, как сопротивлялись власти, поддавались ей, любили, предавали, отбивали чужих жен,
Согласно ФЗ от 29.12.2010 № 436-ФЗ книга В. А. Аксенова «Таинственная страсть» относится к категории информационной продукции для детей, достигших возраста шестнадцати лет.
В. Аксенов
АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
КНИГА ПЕРВАЯ
1968, конец июля
1968, начало августа
1964, август
1963, март
1963, март
1963, дальнейший март
1963, дальнейший март
1963, завершение марта
2006, октябрь
1963, апрель
1963, апрель — май
1963, май
1963, июнь
1963, июнь
1963, ноябрь
1968, начало августа
1968, август
1968, август
1966, февраль
1968-й; тянется август, середина, ночь
1968, та же ночь
1968-й, 15 августа
1968-й, 18 августа
1968, 20 августа
1968, ночь с 20 до 21 августа
1962, оттепель
22 августа 1968
1968, октябрь
1968, ноябрь
КНИГА ВТОРАЯ
1980, июль
1977
1970, конец мая
1974
1973
1973
1973
1975-й
1970-е
1975
1975–1980
1977
Останкино
1978
1974
1979
1978–79
1979
1980, июнь
1980, та же ночь
Продолжается
1994 год
Постскриптум
ПОСТСКРИПТУМ
ФОТОАЛЬБОМ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
В. Аксенов
Таинственная страсть (роман о шестидесятниках)
АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Булат и Арбат
Сомневаюсь, что прототипы литературных героев романа когда-либо собирались все вместе, как это произошло с героями в главах 1968 года в романическом Коктебеле под эгидой некоего всемирного духа, называющего себя Пролетающим-Мгновенно-Тающим. Не вполне уверен в хронологической точности событий романа, а также в графической схожести портретов и в полной психологической близости героев и прототипов. Я всегда испытывал недоверие к мемуарному жанру. Сорокалетний пласт времени — слишком тяжелая штука. Даже план интерьеров вызывает сомнение, не говоря уже о топографии местности. Неизбежны провалы и неточности, которые в конце концов могут привести — и чаще всего приводят — к вранью. Стремление к хронологической точности часто вызывает путаницу. Желание создать образы реальных людей под реальными именами может вызвать у читателя раздражение и отторжение: они, дескать, были не такими и такого с ними не могло произойти.
В этой связи вспоминается знаменитая фотография Льва Нисневича, на которой изображены два нерасторжимых образа — Булат и Арбат. Летняя ночь или, скорее, раннее утро. Прозрачный воздух создает глубокую перспективу. Арбат пуст, не видно ни единой человеческой фигуры, полностью отсутствует московская фауна — птицы, коты и собаки. Присутствует один лишь Окуджава, сидящий на переднем плане в середине проезжей части. Он выглядит вполне натурально на крепком стуле. Участвует в мизансцене, задумчив: за спиной городская пустыня.
Придирчивый зритель скажет: что за вздор? Откуда взялся стул на спящем Арбате? Скорее всего, сам фотограф его и привез для воплощения одиночества. В жизни такой отсебятины не бывает.
Почему же не бывает, если это уже случилось и было запечатлено? Нисневич основательно продумал свою работу, уговорил Булата на съемку, привез стул и сделал портрет, воплощенный шедевр. Значит, искусство дополняет — или даже отчасти заменяет — реальность. Появляется Булат, задумчиво сидящий на стуле посреди летней ночи и, конечно, отличающийся от обычного Булата, который в этот час просто спит. Так возникает художественная метафизика.
Что касается мемориального романа, то он, несмотря на близость к реальным людям и событиям, создает достаточно условную среду и отчасти условные характеры, то есть художественную правду, которую не опровергнешь. Приступая к работе над «Таинственной страстью», я вспомнил повесть В. П. Катаева «Алмазный мой венец». Мастер нашей прозы, говоря о своих друзьях-писателях, отгородился от мемуарного жанра условными кличками: «Скворец», «Соловей», «Журавль» и т. п. Прототипами этих образов были О. Мандельштам, С. Есенин, В. Маяковский и пр., что подтверждалось цитатами бессмертных стихов.