Таинственные превращения

Ренар Морис

– Я знаю, что вы устроили его привратником дома номер сорок семь на улице Турнон. Он, кажется, обижен на Жильберту, так?

– Еще бы! Ведь это она настояла на том, чтобы я его уволила.

– Все в нашу пользу, маман.

В эту минуту молодое звонкое меццо-сопрано огласило весь особняк: Жильберта напевала для собственного удовольствия бравурную песенку.

– Она у себя в комнате, – прошептала сыну мадам де Праз. – Я не хочу, чтобы она знала о нашем с тобой разговоре.

Графиня быстро поднялась, черной тенью скользнула вниз по лестнице и заперлась у себя в кабинете. Все еще думая о событиях, грозивших провалить все ее планы, мадам де Праз вынула из-за корсажа маленький ключик,

с которым никогда не расставалась, и стала отпирать сейф. Четыре секретных замка щелкнули один за другим. Тяжелая дверца повернулась на петлях, и показались виньетки всевозможных ценных бумаг, заполнявших хранилище сверху донизу. Элизабет де Праз извлекла несколько пачек, прикосновение к которым, по-видимому, доставляло ей немалое удовольствие, и хотела уже сунуть руку в темную глубину, как вдруг голос наверху оборвался и смолк. Графиня поспешно втолкнула назад цветные пачки, прикрыла их другими, захлопнула стальную дверцу, защелкнула замки и спрятала ключ на груди.

Глава III. Рассказ господина Фейяра

В семь часов вечера Жан Морейль, предварительно условившись по телефону, позвонил в дверь своего друга Фейяра, самого «светского» нотариуса в Париже. В тот вечер Морейль и Фейяр должны были присутствовать на первом представлении лирической драмы. Они также договорились вместе поужинать, поскольку Морейлю необходима была консультация поверенного. Тот ждал его в полной готовности и при параде. Оба джентльмена нарядились в новые костюмы, так что чиновник выглядел ничуть не беднее денди: черный макфарлан, шелковый цилиндр, белый фуляр и изящная трость, – хотя на самом деле между Фейяром, простым служащим, и Морейлем, аристократом, пролегала бездонная пропасть.

– Ага, явился, красавец!

– Давай без иронии, – шутливо отмахнулся Морейль, но Фейяр не унимался.

– Ладно, не кокетничай, ты не барышня. Выглядишь отлично, прямо как Антиной. Ну-ка, пройдись туда-сюда, покажи себя. Ох, баловень судьбы! Откуда у тебя такая гибкость, пластика? Прирожденные данные? Повезло тебе, приятель, благодари природу-мать. А зачем пожаловал? По делу, кто бы сомневался. Что на этот раз? Покупка ценных бумаг? Нового дома? Автомобиля? Пойдем, расскажешь по дороге.

– Со мной случилась удивительная история, – начал Жан Морейль.

– Женишься?

– Ты угадал.

– На ком?

– На мадемуазели Лаваль, дочери исследователя Африки. Чему ты улыбаешься?

Когда они уселись в экипаж, Фейяр объяснил:

– Я улыбаюсь по двум причинам, старина. Прежде всего, я очень доволен твоим выбором. Жильберта Лаваль – красивая девушка, о ней говорят много хорошего. Правда, она избалована, что само собой разумеется, но, несмотря на это, по общему мнению, у нее правильный, твердый и прямой характер.

– Я не ожидал, что ты разбираешься в этом вопросе.

– Тебе, как всегда, повезло: я – нотариус семейства Лавалей – Празов. Но существует обратная сторона медали.

– Какая? – насторожился собеседник.

– Мадам де Праз и ее сын.

– А они тут при чем?

– Ты разбиваешь их тайные мечты.

– Приятель, – признался Морейль, – я мало осведомлен о семье Лавалей, так не мог бы ты меня просветить? Зачем ходить вокруг да около?

Нотариус недоверчиво посмотрел на клиента. Жан Морейль, опустив глаза, рассеянно играл перчаткой.

– Ты, наверное, решил устроить мне испытание? – воскликнул Фейяр. – С тобой никогда не знаешь, к чему готовиться.

– Уверяю тебя, я в полном неведении; поделись, пожалуйста, со мной необходимой информацией.

– Нет, постой, ты точно не шутишь?

– Господи, Фейяр, хватит уже! Какие шутки? Если ты можешь что-нибудь рассказать мне о семьях Лавалей и Празов, я буду тебе

бесконечно признателен, – с нажимом повторил Жан Морейль. – Я люблю мадемуазель Лаваль и женюсь на ней, но я совершенно не имею понятия о намерениях мадам де Праз и ее сына. Я пару раз видел графиню мельком; Лионеля де Праза я иногда встречаю в светском обществе, но мы не общаемся по той простой причине, что он мне не нравится. Уверяю тебя: я пришел к тебе не затем, чтобы собирать сплетни. Посвяти меня только в нюансы брачного контракта.

– Ладно, – кивнул нотариус. – Прости за сомнения, однако мне странно, что ты пускаешься на такое серьезное предприятие вслепую. Задача поверенных не соединять любящие сердца, а сводить семьи, которые уверены, что подходят друг другу. Этим и объясняется мое профессиональное удивление. Кроме того, я никак не привыкну к настроению, которое на тебя временами накатывает…

– Настроение? А что с ним не так?

– Ты вдруг без всяких причин глубоко задумываешься, прячешься в свою скорлупу, как сейчас, и делаешься таким рассеянным, что невольно возникает вопрос: «Осознает ли он, о чем с ним говорят?»

– А, вот ты про что! – хохотнул Морейль. – Так я занят важным делом. У меня из головы не выходит одна задача…

Фейяр внимательно посмотрел на клиента и покачал головой:

– Странный ты человек. Мне, наверное, не хватит жизни, чтобы тебя понять. Ты – поэт, философ, артист, загадочная личность.

– Приступай, – велел Жан Морейль. – Жили-были…

– Жили-были две сестры Осмон. Старшая, Элизабет, вышла замуж за графа де Праза, обедневшего офицера. Младшая, Жанна, стала избранницей выдающегося и довольно богатого джентльмена Гюи Лаваля, исследователя Центральной Африки. Лет через десять после замужества старшей ее супруг, капитан де Праз, принял почетную смерть на поле битвы, как и подобает военному. Его сын Лионель потерял отца. Ты меня слушаешь, Жан?

– Конечно, продолжай.

– Вид у тебя такой, будто ты на Луне. Так вот, мадам де Праз овдовела и влачила жалкое существование на нищенскую пенсию, а ее сестра, красавица мадам Лаваль, имела многомиллионное состояние, жила в Нёйи-сюр-Сен на одной из лучших вилл и проводила каждое лето в роскошной усадьбе Люверси в долине Шеврёз. Все эти богатства достались ей от отца Лаваля, крупного промышленника, и Жанна с согласия мужа предложила своей сестре поселиться у них вместе с сыном. Вдова, конечно, обрадовалась: куда ей было деваться? Вообще, Лавали слыли удивительно щедрыми и гостеприимными людьми и обожали свою дочь, маленькую милую резвушку. Но Гюи Лаваль следовал призванию, которое оказалось сильнее отцовской привязанности. Его пожирала страсть к путешествиям, к опасным далеким экспедициям. Он проводил в разъездах шесть месяцев в году. Сам понимаешь, что в подобных условиях он с радостью ухватился за мысль, что графиня с сыном устроится у Жанны, то есть той не придется скучать в обществе старшей сестры и племянника. Мало того, это доброе дело принесло материальную выгоду: мадам де Праз была настолько же экономной хозяйкой, насколько мадам Лаваль расточительной, и вскоре старшая сестра начала распоряжаться в буфетной, на кухне и в погребе. Вот такие дела, дружище. Тебе это интересно?

– Хватит спрашивать! Разумеется, интересно.

– Тогда приготовься к печальным событиям. Мадам Лаваль скончалась, насколько я помню, лет пять назад. Она умерла в Люверси, когда господин Лаваль находился дома и по его вине. Это настоящая трагедия. Несколькими днями раньше Лаваль вернулся из Африки и в числе множества экзотических редкостей привез с собой змей, которых собирался отдать в зоосад.

– Про это я читал в газетах! – воскликнул Морейль. – Одна из змей убежала, да? И ужалила мадам Лаваль, когда та спала.