Таинственный человек дождя
Шрифт:
Он быстро развернул ткань, и Гридь увидел какую-то неясную темную массу, которая походила на…
— Что скажете, об этом, Том?
— Какое великолепное животное! Нет, мсье, я никогда в жизни не видел такой большой собаки.
— Собаки, Гридль? И это говорит человек, читающий труд Илэра де Сен-Мартена?
— Боже мой! — воскликнул Том, всплеснув руками. — Боже мой, но ведь это…
— Совершенно верно, Том, это волк. Точнее, серый волк. Старый натуралист с трудом успокоил дрожавшие руки и всмотрелся в жуткое существо.
— Это чудовище, мсье, настоящее чудовище… Могу представить, как жутко оно выглядело, когда
— Я хочу, чтобы все оставалось целым и выглядело идеально: шкура, голова, клыки, когти, шерсть и хвост, — потребовал молодой человек строгим тоном. — Вы уверены, что сможете сделать все как следует?
Гридль покачал головой:
— Это не совсем обычная работа, мсье, но я сделаю все возможное, чтобы результат был безупречным, достойным помощника великого Илэра де Сен-Мартена! Когда вы хотите забрать результат?
Юноша нахмурился:
— Я не смогу зайти к вам за ним, Гридль. Вы сами должны принести его мне, принести лично.
— Куда именно, мсье?
Юноша коротко ответил:
— Батчервуд [18] , Кингстон.
Том удивленно воскликнул:
— Батчервуд… Кингстон… Надеюсь, вы не шутите! Ведь это самое жуткое место из всех опасных мест, существующих на Земле!
Юноша улыбнулся:
— Вы недалеки от истины, Том Гридль, но я уверен, что вы придете. А теперь плесните мне еще малость этого замечательного рома, набейте еще раз трубку и позвольте мне задать вам несколько вопросов.
18
Батчервуд (англ, butcherwood) — лес мясников, то есть разбойников; опасный лес.
Разумеется, Гридль не мог отказать в подобной просьбе молодому человеку, полтора года охотившемуся на волков рядом с Илэром де Сен-Мартеном и убившему такого громадного зверя.
— Как поживает сейчас отец Картерет?
Удар грома над головой не смог бы заставить так вздрогнуть старого натуралиста, как этот короткий вопрос, заданный безразличным тоном.
— Значит, вы из полиции, — пробормотал старик. — Но я всего лишь несчастный бедный человек, едва способный заработать на хлеб в поте лица своего… Я никогда не вмешивался в политику…
Юноша снова рассмеялся:
— Ну и шутник же вы, Том! Вы решили, что я из полиции? Ха-ха-ха! Я запомню ваши слова на всю жизнь и, вспоминая их, каждый раз буду хохотать до колик в животе! Послушайте, если я когда-нибудь заговорю с полицейскими, отправившими в каталажку доброго отца Картерета с обвинениями, едва не приведшими его на виселицу, то, кем бы они ни оказались, я буду беседовать с ними с помощью вот этого!
Том Гридль не без содрогания уставился на два больших пистолета, изящно отделанных серебром и перламутром, как по волшебству, оказавшихся в руках молодого человека.
— Я верю вам, мсье, — проговорил он, придя в себя. — Если бы вы меня обманывали, на вас обрушилось бы вечное проклятье… В общем, я верю вам. Я честный человек, уповающий на Бога и уважающий римского папу.
— Я знаю это, Томас Гридль.
— Каким образом… Но ведь я все равно уже сказал, что верю вам!
Теперь Гридль ничуть не походил на жалкого старого человека. Можно было подумать, что он подрос на целый фут. Его глаза сверкали, а на лице появилось выражение, которое
— Отца Картерета удалось спасти, — сказал он. — Кто и как его спас, я не знаю, и мне наплевать на это, главное, что он был спасен. Через три дня после его бегства из тюрьмы он нашел временное убежище здесь, в этом доме. А теперь он далеко отсюда, в полной безопасности.
— И у вас не было никаких проблем?
Гридль тоже улыбнулся и посмотрел, прищурившись, на гостя:
— Разумеется, у меня были проблемы, и виноват в этом был не кто иной, как олдермен Руперт Росс. Вы понимаете, мсье? Сам могущественный сэр Росс почтил меня визитом в сопровождении четырех охранников! Сначала он позолотил мне пилюлю, сказав, что он был потрясен, когда узнал, что такой ученый человек, как я, вынужден с таким трудом зарабатывать себе на хлеб. Потом он быстро сменил пластинку, поинтересовавшись, как я отнесусь к официальному посту в институте медицины или в другом высокооплачиваемом месте. Разумеется, со своей стороны я должен оказать ему небольшую услугу. Могущественный олдермен хорошо представлял, что я католик, но ведь он, по его словам, человек широких взглядов, и он не может не уважать веру любого человека. Что касается услуги, то я должен был предоставить ему некоторые сведения о беглеце, его друзьях и связях. Я ответил, что такой простой человек, как я, не может и не хочет вмешиваться в подобные истории. После этих слов его охрана отвела меня в Пентонвиль, где…
Гридль расстегнул рубашку, обнажив тощие плечи, и показал темно-красные полосы, избороздившие его кожу.
— Это что еще такое! — воскликнул юноша.
— Всего лишь следы от ударов плетки-девятихвостки, мсье, — спокойно ответил старик.
— Они заплатят мне и за это, — проворчал молодой человек.
— Это не имеет значения, мсье. У меня крепкая и сухая шкура, совсем как у животных, с которыми я работаю. Не забывайте, что я много лет живу в атмосфере, насыщенной парами камфары и формалина. Но когда они на моих глазах принялись избивать двух мальчишек, двенадцати и тринадцати лет, которые открыто молились за спасение отца Картерета… Они избивали их до тех пор, пока дети не потеряли сознание. Один из них так и не поднялся на ноги.
— Этот олдермен явно не имел права… Наверняка кто-то более важный распорядился прибегнуть к подобному наказанию.
— Бумагу подписал судья Гусман, и документ зачитал его секретарь.
Гость долго курил, не произнеся ни слова. На его лице не отражались сильные эмоции, но глаза юноши сверкали, словно у раздраженного дикого животного.
— Разумеется, вы хорошо знаете, где сейчас находится отец Картерет. Не так ли, Том Гридль?
— Батчервуд, Кингстон, — откликнулся Гридль.
Юноша повернулся к собеседнику.
— Посмотрите на меня внимательно, Гридль, и покопайтесь в своей памяти.
Натуралист печально покачал головой:
— Увы, мсье, я слишком плохо вижу, а мой мозг все чаще и чаще отказывается работать…
— Было время, когда у лесника графства Грейбрук были такие зоркие глаза, что он мог подстрелить сидящую на дереве сороку с расстояния в двести метров. Поскольку это было очень давно, вполне возможно, что у этого опытного охотника зрение стало немного хуже… Но я никогда не поверю, что его мозг ослабел настолько, что он больше ничего не помнит… Нет, подобное представить невозможно!