Таинственный человек дождя

Рэ Жан

— Тогда добавьте каждому по пять ударов — меня возмущает, что они так быстро потеряли сознание! — Сэру Гусману явно понравилась процедура наказания монахов.

Друзья вышли из подвала в прекрасном настроении, оставив внизу двух окровавленных полуживых монахов.

— Вы сказали правду, Росс! — хихикнул Гусман. — Подобные сцены способствуют хорошему аппетиту! — И судья набросился на замечательный паштет.

Судья был счастлив. Он был уверен, что жестокое наказание монахов было приятно его властелину, и теперь тот более охотно станет

выполнять его дальнейшие просьбы.

***

Какое изобилие на столе: паштет из телятины… Почки, тушенные в вине… Пулярка в сметане… Свежие лангусты… Клубничное желе… Спелые фрукты… И много другое.

Олдермен Росс вспотел. Его лицо налилось кровью. В то же время Гусман, одолевший яств вдвое больше, чем его компаньон, был бодр и, казалось, его аппетит ничуть не уменьшился.

И какими великолепными винами сопровождалось пиршество! Вина из долины Рейна, из Франции, из Португалии… В завершение обеда был подан горячий пунш, после которого обжоры заметили, что на улице стемнело.

Судья Гусман вернулся домой в карете олдермена Росса. Он был сыт и благодушествовал. В холле его ожидала Смангль.

— Господин, — робко начала она, — только не сердитесь! К вам пришел ваш секретарь Лампун, и хотя я предупредила его, что вы отсутствуете, он не захотел уйти. Он обругал меня, а потом устроился в вашем любимом кресле и закурил на редкость вонючую трубку. Он пьян, господин судья, пьян как сапожник!

Сэр Гусман успокоил служанку:

— Идите отдыхать, Смангль. Я не сержусь на вас. Сейчас я сам выброшу этого пьяницу на улицу.

Лампун действительно нагло развалился в хозяйском кресле. Это еще можно было перенести, но гораздо более ужасным было другое: он дымил не своей паршивой трубкой, а курил одну из драгоценных сигар, с таким трудом полученных судьей из Индии!

— Я рад вас видеть, Лампун, — спокойно сказал судья. — Что скажете, вам понравились мои сигары?

— Нет, господин судья, они не в моем вкусе, — промямлил Лампун, еле ворочая языком. — Мне кажется, они порядком воняют. Но я не собираюсь напрасно тратить свое драгоценное время в вашей жалкой конуре. Скажите, Гусман, какая часть сокровищ причитается мне?

— Вы это хорошо знаете, голубчик, вчера я рассказал все, что вам следует знать, — ласково ответил Гусман.

— Ха-ха-ха! Такая добыча не устроила бы даже самого неприхотливого воришку! Послушайте, Гусман! Мне нужна половина — именно так, не больше, но и не меньше! Это меня вполне устроит!

Гусман дружелюбно улыбнулся:

— Честно говоря, Лампун, вы должны знать, что я серьезно обдумал наши взаимоотношения. Ваше предложение представляется мне весьма логичным… Поэтому я принимаю его.

— Вы говорите серьезно? — недоверчиво поинтересовался заметно протрезвевший Лампун.

— Совершенно серьезно. Мы уточним наше соглашение, и, чтобы укрепить его, мы должны дружно расправиться с бутылкой доброго вина.

— Вот такой разговор я понимаю! — воскликнул обрадованный Лампун. — Я давно

слышал, что ваш погреб переполнен старыми уникальными винами.

— И вас не обманули, — ответил Гусман, и в его глазах промелькнул странный блеск. — Идемте со мной; я разрешу вам самому выбрать понравившееся вино.

Подвал показался секретарю мрачным и сырым. Громадные пауки сплели повсюду ажурные сети, ярко вспыхивавшие от огня свечи и сгоравшие с сухим треском.

— Вина хранятся в соседнем отсеке, — сказал Гусман, указав на поперечный коридор.

— Да? Какое-то странное место для хранения вина. Смотрите, помещение залито водой!

— Осторожней! За поворотом начинается другой коридор; именно там, в надежном сухом месте и находится вся моя коллекция редких вин!

— У вас здесь чертовски холодно! — поежился Лампун.

— Конечно, холодно, потому что прямо за стенкой коридора течет Темза. В этом месте ее глубина достигает тридцати футов. Поэтому здесь так холодно.

Неизвестно, то ли Лампун споткнулся, то ли Гусман немного подтолкнул его — разумеется, нечаянно… Но подвыпивший секретарь поскользнулся на мокрых плитах и, не успев даже крикнуть, исчез в оказавшемся рядом колодце.

Гусман прислушался. Из колодца недоносилось никаких звуков, кроме плеска воды. Лампун исчез бесследно.

— Пройдет не меньше трех недель, пока он не всплывет на поверхность где-то возле Грейвсенда, — негромко сказал он. — И когда его выловят, он вряд ли будет настаивать, чтобы я отдал ему половину сокровищ Грейбрука.

ГЛАВА VIII Волк-оборотень

Оказавшись в Батчервуде, олдермен Росс и судья Гусман испытали крайне неприятное разочарование.

Едва ли не полк кавалеристов и пехотинцев участвовал в окружении леса. В промежутках между армейскими подразделениями кромку леса патрулировала конная полиция.

Тем не менее, если не считать громко каркающих перепуганных воронов, нескольких ястребов и неясытей, а также одного барсука, удравшего после того, как он укусил за палец солдата, пытавшегося схватить его, они не встретили ни одного живого существа. Правда, они обнаружили остатки нескольких сгоревших хижин и грубо сколоченный крест на могиле сержанта Муфкинса, но это не были достижения, за которые можно было ожидать награду.

Росс и Гусман расположились в предоставленной им военными просторной палатке, разбитой на поляне возле обгоревших остатков хижин. Пока солдаты старательно обшаривали лес, хмурый олдермен Росс сидел в палатке, выкуривал одну сигару за другой, пил горячий пунш и ругался. Сэр Гусман, куривший и пивший пунш наравне с олдерменом, был поглощен своими мыслями, и его ругательства и проклятия казались не слишком убедительными.

На следующий день результаты экспедиции стали известны окрестному населению, и ядовитые насмешки то и дело заставляли краснеть ни в чем не виноватых солдат.