Таинственный граф

Бэйли Элизабет

— И что же тебе помогло? Подкуп? Эль с сонной травкой?

Жан-Марк дернул плечом.

— Тебе-то что до этого?

— И кто там еще за дверью? Огастен?

— Какая тебе разница?

Позади Анри было окно. Только какой толк от него? Думай, думай, Анри, с одной рукой тебе с врагом не справиться. На всякий случай Анри все же высвободил руку из платка. И застыл, прислонившись спиной к стене.

— Зачем пришел? Хочешь меня убить?

— За дурака меня принимаешь? — Жан-Марк усмехнулся. — Хотя, на этом ты и погорел — считал себя самым

умным. Да только мозгов не хватило сообразить, что пора отступить.

Анри вскипел.

— А ты, конечно, сообразил! Отступить! Надо быть предателем, чтобы пойти на такое!

— Это ты предатель, ты что, забыл?

— Кого же это я предал? Робеспьера? Ну, допустим. Но это сделали мы все четверо, ведь мы служили вовсе не ему!

— Я служу только правительству Франции, — надменно произнес Жан-Марк.

— С каких это пор? Врага еще можно уважать, но перебежчик вызывает только презрение.

Глаза Жан-Марка на мгновение вспыхнули, он с ухмылкой достал из кармана пистолет.

— Я бы на твоем месте не очень-то задирал нос. Тебе конец.

Анри смотрел на пистолет и прикидывал, хватит ли у него сил в случае чего выхватить его.

— Так ты, значит, не считаешь себя дураком?

Лорио засмеялся и прислонился к стояку кроватного полога, небрежно опустив пистолет дулом в пол.

— Неужели так трудно понять, Анри, что человек может измениться? Когда мы начинали, кто мы такие были? Юные сумасброды, понятия не имевшие, против кого они идут. Да, мы надели маски и постарались пробраться на самый верх. Это просто чудо, что наша игра продолжалась так долго. Но гражданин Робеспьер… — Жан-Марк умолк, глаза его горели фанатическим блеском, как у самого Робеспьера и его присных. — Он стал моим учителем, Анри! Он заставил меня понять, что революция была необходимой. И мало-помалу я понял: все, кто против нее, должны быть уничтожены.

Анри почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

— Даже твои родственники? Твои друзья?

По лицу Жан-Марка пробежала слабая улыбка.

— Ты нащупал мое больное место, Анри. Поэтому я и приехал за тобой.

— Не понял.

Улыбка стала шире, Жан-Марк улыбался почти как когда-то.

— Это твоя забота. Но я, как твой друг, хочу дать тебе еще один шанс. Искупить свою вину, жить дальше.

— Как? — воскликнул Анри, на мгновение растерявшись.

— Отрекись от своих прежних убеждений и присоединяйся к нашему делу.

Анри с трудом сдержал смех.

— Ты с ума сошел!

Но это же благое дело, ты сам это видел, — продолжал Жан-Марк. — Ты способный человек, и было бы жаль тебя терять из-за порушенного идеала, в который ты продолжаешь верить. Вернись к нам, и я позабочусь о том, чтобы с тебя сняли все обвинения.

— Ты такой могущественный?

— Тебе и не снилось, какая в моих руках власть на новом посту.

Это уловка, и ничем иным быть не может. Не может же Жан-Марк в самом деле думать, что он, Ан-ри, способен на такое! Но попробуем схитрить.

— Ты предлагаешь мне жизнь, если

я отрекусь от того, во что верю, как это сделал ты. Но остается одна проблема: убедить сэра Джеймса Левишема передать меня в твои руки. Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?

— Мы и говорить не станем с этими англичанами! Все подготовлено, мой друг. Дело только за тобой.

— И что потом?

— А потом мы покинем эту страну.

— Все четверо?

Жан-Марк самодовольно кивнул.

— Мы исчезнем потихоньку, пойдем к реке через болото.

— Очень удобно! Пристрелите меня там и сбросите в трясину. Нет уж, спасибо! Нашли дурака! Да я и шага не сделаю с человеком, предавшим всех и вся!

Жан-Марк, злобно глядя на Анри, передернул плечами.

— Ну, как хочешь. Ты ведь у нас чистенький, да?

— Во всяком случае, не предатель. Если и пачкал руки, то не действовал против наших родных и друзей.

— Твоих, гражданин Руссель. От своих я отрекся.

— Боже мой, если б тебя слышал твой отец… — потрясенно проговорил Анри.

Жан-Марк презрительно скривился.

— Мой старорежимный папаша? Все они в прошлом, и жалеть о них нечего.

Анри почувствовал такое омерзение, что ему захотелось замолчать и не говорить больше ни слова. Но нет, надо было все-таки кое-что выяснить.

— Скажи, как тебе удалось переманить на свою сторону Этьена и Огастена? Шантажом? Или скажешь, что они тоже переменили свои взгляды? Уж не их ли надо благодарить за наши провалы? Мы тогда еще головы ломали, каким образом о наших планах становится известно.

Жан-Марк расхохотался.

— Ты ошибаешься, за это можешь поблагодарить меня. Этьен с Огастеном, поняв, что я работаю на Робеспьера и собираюсь обвинить тебя в пособничестве роялистам, быстро сообразили, к кому им выгоднее примкнуть.

Господи, да эти двое еще хуже, чем Жан-Марк! Этот хотя бы верит во что-то, а они пекутся только о своей шкуре.

— Ладно, Жан-Марк, давай поговорим откровенно, — сухо сказал Анри. — У Робеспьера и в мыслях не было подозревать меня в чем-то, пока ты не намекнул ему. Ты объяснил, почему так поступил, только я тоже кое-что соображаю.

— Да ну? — хохотнул Жан-Марк. — Продолжай.

— Мы все были роялистами и пробрались наверх, чтобы спасти как можно больше людей от гильотины.

Дуло пистолета уставилось на Анри.

— Я такого не припомню.

— Да ладно тебе! Я же тебя знаю с детства, мы сто лет знакомы, Жан-Марк!

— Повторяю, — с угрозой произнес Жан-Марк, — я такого не помню.

— Не хочешь помнить, потому что боишься! Ты сделал меня козлом отпущения. Ты выдал меня Робеспьеру, чтобы спастись самому! Ну что ж, живи, дружок, за мой счет, и пусть твоя совесть тебя не мучает!

Анри внезапно бросился на Жан-Марка, и они, сцепившись, рухнули на пол. Жан-Марк не ожидал нападения, и Анри удалось схватить его за руку, в который был зажат пистолет. Он придавил ее к полу, Жан-Марк, охнув, разжал пальцы, пистолет отлетел в сторону.