Таинственный остров (илл. П. Луганского)
Шрифт:
– Это ничего не значит! Нам придется только подождать, пока вода не начнет спадать, – возразил моряк, – и тогда отлив доставит наши дрова как раз к Гротам. А пока будем готовить плот.
Вслед за этим они вернулись к тому месту, где река сворачивала под углом в сторону. Каждый из них нес по вязанке хвороста. Свалив свою ношу, они принялись собирать валежник возле берега реки, где в густой траве тоже валялось множество сухих веток. Когда было собрано достаточно хвороста, Пенкроф начал устраивать плот.
В образованном береговым выступом небольшом затоне, где тихо стояла вода, Пенкроф с Гербертом спустили на
До отлива оставалось еще несколько часов, и Пенкроф с Гербертом решили воспользоваться этим временем для того, чтобы добраться до верхнего плато и осмотреть окрестности с более высокого места.
Не больше чем в двухстах шагах от поворота реки стена оканчивалась кучей камней, отлого спускаясь к опушке леса, образуя как бы естественную лестницу. С этого места Герберт и Пенкроф и начали свое восхождение. Через несколько минут они уже добрались до вершины плато и подошли к краю выступа, возвышавшегося над устьем реки.
Прежде всего они взглянули на океан, через который перелетели на аэростате. С волнением смотрели они на северную часть побережья, где произошла катастрофа, сопровождавшаяся исчезновением Сайреса Смита. Не было видно никаких остатков воздушного шара, за которые мог бы уцепиться человек, – ничего, только безбрежная водяная пустыня. На берегу тоже никого не было. Ни Гедеон Спилет, ни Наб еще не показывались, возможно, они находились слишком далеко от зрителей, которые осматривали окрестности невооруженным глазом.
– Что-то говорит мне, – заметил Герберт, – что такой энергичный человек, как мистер Сайрес, не мог утонуть. Он должен был доплыть до берега. Правда, Пенкроф?
Моряк печально покачал головой. Он уже не надеялся увидеть когда-нибудь Сайреса Смита, но, не желая разочаровывать Герберта, сказал:
– Конечно, правда! Наш инженер такой человек, который сумеет справиться с трудностями там, где любой другой наверняка бы погиб!
Говоря это, Пенкроф одновременно внимательно осматривал берег. Перед его глазами расстилалось песчаное побережье, окаймленное справа от устья линией утесов. Эти утесы, все еще не покрытые водой, походили на группу амфибий, отдыхавших в прибое. Дальше, за грядой рифов, море сверкало под лучами солнца. На юге острый мыс закрывал горизонт, и поэтому нельзя было узнать, продолжается ли земля в этом направлении или же она сворачивает на юго-восток и на юго-запад. В последнем случае эта часть земли имела бы вид очень удлиненного полуострова. На северной оконечности бухты на достаточно значительном расстоянии были видны очертания берега, плавно закруглявшегося внутрь. Берег там был низкий, плоский, без утесов, с широкими песчаными отмелями, которые заливало водой во время прилива.
Потом Пенкроф и Герберт повернулись к западу. Их взгляд остановился на горе со снежной вершиной, видневшейся на расстоянии шести-семи миль. От первых уступов берега начиналось обширное лесистое пространство, бурое в местах произрастания лиственных пород и зеленое там, где преобладали хвойные заросли. Дальше,
– Неужели мы на острове? – прошептал моряк.
– Если это остров, то очень большой, – сказал Герберт.
– Маленький или большой, но все-таки остров! – печально проговорил Пенкроф.
Но вопрос о том, куда их забросила судьба – на континент или на остров, – нельзя было решить сейчас, и его пришлось отложить на время. Впрочем, местность казалась красивой и плодородной: здесь были леса и реки, а значит, должны быть и животные.
– Это большое счастье, – заметил Пенкроф, – и мы должны благодарить за это судьбу.
Долго еще стояли Пенкроф и Герберт на своем наблюдательном пункте, осматривая землю, на которую забросила их судьба, хотя такой поверхностный осмотр не давал им даже приблизительного представления о том, что их ожидало в будущем.
Затем они решили вернуться к своему плоту и пошли по южному гребню гранитного плато, окаймленного длинным фестоном скал с причудливыми очертаниями. В расщелинах между камнями гнездились тысячи птиц. Герберт, прыгая со скалы на скалу, спугнул целую стаю пернатых.
– Ах! – крикнул он. – Это уже не поморники и не чайки!
– Что же это за птицы? – спросил Пенкроф. – Можно подумать, что это голуби!
– Это и есть голуби, но только дикие, – ответил Герберт. – Я узнаю их по двойной черной кайме на крыльях и по пепельному цвету перьев. Жареные голуби очень вкусны, а их яйца просто объеденье, и если только мы найдем их в гнездах…
– Мы не будем дожидаться, пока из них выведутся птенцы, и уничтожим их в виде яичницы! – весело перебил его Пенкроф.
– В чем же ты станешь жарить яичницу? – спросил Герберт. – В своей шляпе?
– Еще чего захотел, – возразил моряк. – Нет, брат, я пока еще не стал фокусником. Если нельзя будет сделать яичницу, мы ограничимся яйцами, сваренными всмятку, а я буду брать себе самые крутые!
Пенкроф с Гербертом внимательно осмотрели все гнезда и действительно нашли яйца. Они набрали столько яиц, сколько уместилось в узелке из платка моряка, а затем, увидев, что прилив достигает своего максимума, продолжили спуск к реке.
Когда они подошли к повороту реки, уже был час дня. Течение реки начинало меняться, и надо было воспользоваться отливом, чтобы переправить дрова к устью. Пенкроф не имел намерения доверить плот воле течения и в то же время не хотел и сам плыть на нем, хотя необходимо было так или иначе управлять плотом. Но моряк всегда найдет канат или веревку, и Пенкроф очень быстро сплел из сухих лиан длинную веревку и одним концом привязал ее к плоту, а другой конец взял в руку. Герберт оттолкнул плот от берега, и он поплыл вниз по течению. Пенкроф регулировал скорость плота, ослабляя или натягивая веревку, а Герберт с помощью длинного шеста не позволял плоту подходить очень близко к берегу.