Таинственный подарок
Шрифт:
— Ну да, Петровна! Дайте-ка, я сама позвоню! — и девчонка изо всех сил задергала, за проволоку. — Вот как нужно звонить! — крикнула она и сбежала по лестнице.
В самом деле, в квартире послышались шаркающие шаги и дверь открылась.
На пороге стояла худенькая старушка в сером платье, ее голова была повязана черной кружевной косынкой.
— Вам
— Мы к вам, Мария Петровна, насчет ремонта квартиры, — сказал я, как можно солиднее.
— Ну, наконец-то! Дождалась! — старушка радостно всплеснула руками. — Вас кто прислал — управхоз или Федосья Степановна?
Вопрос насчет управхоза и Федосьи Степановны был неожиданный, и я растерялся. Но меня моментально выручил Боб.
— Нас прислал Совпомсефрон! — сказал он скороговоркой.
— Как? — переспросила Марья Петровна.
— Совпомсефрон!
— Не помню что-то такого! — удивилась старушка. — Кто же это?
— Совпомсефрон в именительном падеже требует вопроса „что, так как это предмет неодушевленный, — поправил Боб тетушку.
— Как неодушевленный? — растерялась старушка.
— То-есть, он в то же время и одушевленный! — спохватился Боб. — В общем это не человек, а организация, — затараторил он. — И эта организация воодушевлена самыми лучшими намерениями, она помогает семьям фронтовиков производить ремонт квартир.
Тетушка со смущением призналась, что не очень сильна в грамматике, и попросила нас пройти в комнату.
Я сразу заметил, что комната требует основательного ремонта.
— А сколько будет стоить ремонт? Может этот, как его… ну, совсем запамятовала…
— Совпомсефрон! — подсказал я.
— Вот! Вот! Может, он дорого берет?
Но тут мы с Бобом хором закричали, что ремонт ничего не будет стоить, так как мы выполним его в порядке общественной работы.
— Да нет, что вы! Бесплатно я не соглашусь, — забеспокоилась тетушка.
Как мы ее не убеждали, она и слушать не хотела о бесплатном ремонте. Мы прямо не гнали как нам быть. Какой же это подарок Людмиле Ивановне получится за ее же деньги! Однако и тут Боб нашел выход из положения.
— Если вы не согласны бесплатно, то, пожалуйста, можете уплатить, — сказал он. — Но только эти деньги мы сдадим на текущий счет в фонд детских домов. — И Боб пообещал сегодня же составить смету расходов.
Квартира Людмилы Ивановны состояла из двух комнат и кухни. Комната, куда нас пригласила тетушка, явно принадлежала ей самой. Здесь стояла кровать с погнутой спинкой — как будто кто-то нарочно перекрутил ее, два стула, небольшой стол, покрытый вышитой салфеткой и шкаф. У шкафа не было ни нижнего ящика, ни дверок. Их, видимо, сожгли. Вместо дверки висела полотняная занавеска.
Шкаф и кровать без слов рассказывали о бедствиях своих хозяев в дни блокады. На железном станке от швейной машины (сама машина отсутствовала) стоял еще старенький граммофон с помятой трубой. Стены этой комнаты были оклеены не обоями, а покрыты розовой клеевой краской. Но о том, что стены были когда-то розовыми, а потолок и карнизы — белыми, можно было лишь догадаться, так они закоптели.
Кухня
Оставалось осмотреть вторую комнату. Она оказалась запертой на ключ, но тетушка немедленно ее открыла.
С некоторым волнением мы вошли в нее. Ведь в ней жила наша учительница Людмила Ивановна! Здесь, в этой комнате должны были стоять на полках те книги, которые она так часто приносила в класс и давала нам: рассказы о кругосветных плаваниях, записки мореплавателей. И тут должны были храниться самые любопытные предметы, которые Людмила Ивановна собрала во время экскурсий по Алтаю, Камчатке, Кавказу: луки со стрелами, фигурки животных, вырезанных из моржовой кости.
Но ничего этого мы не увидели. Кроме клеенчатого дивана, пустого письменного стола и огромного шкафа, занимающего почти всю стену, между окном и дверью, в комнате ничего не было. Повидимому все книги и разные интересные вещи были заперты на лето в этом шкафу. Но мы, признаюсь, были очень огорчены не этим, а тем, что именно комната Людмилы Ивановны не требовала ремонта. И потолок и обои были совершенно чистые. Хорошо, что хоть дверь и оконные рамы безусловно нуждались в свежей покраске.
Боясь как-нибудь нечаянно проговориться и выдать себя, мы, конечно, ни о чем не спрашивали тетушку.
Когда зашла речь о материале для ремонта, то к нашей радости оказалось, что у тетушки припасены и мел, и известь, и клей и даже есть две банки белил. А самое главное, у запасливой тетушки был целый литр настоящей олифы! О сухих красках разных колеров и говорить нечего. Тут была и охра, и зеленая краска, и желтая, и синяя.
Боб немедленно составил смету. Работа стоила, по его определению, всего пятьдесят три рубля.
Тетушка была в восторге от такой дешевизны.
— Как, всего пятьдесят три рубля! — повторяла она непрерывно.
Так как нам не терпелось поскорее приняться за дело, то я сбегал за Сеней, и мы втроем перенесли мебель из комнаты тетушки в комнату Людмилы Ивановны.
Пока Боб раздобывал на дворе песок и размешивал раствор для замазки щелей, я и Сеня занялись устройством помоста, с которого удобно было бы белить потолки.
Технический ум Сени сразу пошел по верному пути. В качестве основы он использовал станок от швейной машины. Станок был на колесиках и его легко можно было передвигать в любом направлении. На станок мы взгромоздили старый сундук.
Тетушка была удивлена нашей изобретательностью, и почувствовав к нам симпатию, засыпала нас вопросами: кто мы, есть ли у нас родные, не очень ли мы слабосильные, чтобы заниматься таким делом, как наше?
На всякий случай мы сказали, что только что кончили строительные краткосрочные курсы, а живем в общежитии при одном заводе, адрес которого совершенно засекречен, так как это завод военный, и мы не имеем права открывать государственную тайну.