Таинственный сад
Шрифт:
Она положила ключ в карман и стала ходить взад и вперед по дорожке. По ней, казалось, никто никогда не проходил, кроме Мери, и она могла прохаживаться очень медленно, глядя на стену или, лучше сказать, на покрывавший ее плющ. Этот плющ сбивал ее с толку: сколько она ни глядела, она ничего не видела, кроме частых блестящих темно-зеленых листьев. Она была очень разочарована; ей казалось нелепым то, что она так близко и не может войти внутрь. С ключом в кармане она отправилась домой, решив, что во время прогулок всегда будет носить
Миссис Медлок позволила Марте ночевать в коттедже, но на следующее утро она снова была за работой, более румяная, чем всегда, и в прекрасном расположении духа.
— Я встала в четыре часа, — заговорила она. — Как славно в степи утром: солнце восходит, птицы просыпаются, зайцы снуют повсюду. Я не всю дорогу прошла пешком, меня какой-то мужчина подвез на тележке.
И она пустилась рассказывать, как хорошо она провела свой свободный день. Мать ей очень обрадовалась, и они справились и со стиркой, и с печеньем. Она даже каждому из детей испекла по сладкому пирожку.
Они были горячие, когда дети пришли из степи. И в доме так хорошо пахло горячей выпечкой, и огонь так хорошо пылал в очаге, что дети визжали от радости. Наш Дикон говорит, что у нас в коттедже так хорошо, что сам король мог бы жить в нем.
Вечером все они сидели у очага, Марта рассказывала детям про девочку, которая приехала из Индии и которой всю ее жизнь прислуживали чернокожие, так что она сама даже чулок не умела надеть.
— Им очень понравились рассказы про тебя, — сказала Марта. — Им все хотелось узнать и про чернокожих, и про корабль, на котором ты приехала. Сколько я им ни рассказывала, все было мало.
Мери на секунду задумалась.
— Я тебе расскажу еще многое, прежде чем ты пойдешь домой в следующий раз, — сказала она. — Тогда тебе будет о чем порассказать. Я уверена, что им хотелось бы услышать про езду на слонах и верблюдах и про охоту на тигров… А Дикону и твоей матери тоже нравилось слушать эти рассказы обо мне?
— Еще бы! У Дикона глаза сделались такие круглые, что чуть не выскочили из головы, — сказала Марта. — А матери моей стало жаль тебя, потому что ты живешь почти одна. «Неужели мистер Крэвен не взял ей гувернантки или няни?» — говорит она. А я говорю: «Нет, не взял, хотя миссис Медлок сказала, что возьмет, когда вспомнит; но он может года два-три не вспомнить про это».
— Не надо мне гувернантки, — резко сказала Мери.
— Но моя мать говорит, что тебе уже пора учиться по книжкам и надо к тебе приставить женщину. «Каково бы тебе было, — говорит она, — в таком громадном доме, совсем одной и без матери! Ты постарайся развеселить ее», — говорит она. Я ей обещала это.
Мери пристально и долго смотрела на нее.
— Мне с тобой веселее, — сказала она. — Я люблю слушать твои разговоры.
Скоро Марта вышла, но вернулась, держа что-то под фартуком.
— Знаешь ли, — сказала она с веселой
— Подарок! — воскликнула Мери.
Как можно присылать подарки из коттеджа, в котором четырнадцать человек живут впроголодь!
Марта вынула из-под фартука подарок и с гордостью показала его Мери. Это была крепкая тонкая веревочка с полосатыми деревянными ручками на обоих концах. Ее прислала мать Марты. Мери Леннокс никогда еще не видала прыгалки и с недоумением смотрела на нее.
— Для чего это? — с любопытством спросила она.
— Для чего! — воскликнула Марта. — Неужели в Индии совсем нет прыгалок, а только слоны, тигры да верблюды? Для чего это! Ты посмотри на меня!
Она выбежала на средину комнаты и, взяв в руки концы веревки, начала прыгать. Мери с удивлением глядела на нее, и странные лица старых портретов тоже, казалось, глядели на нее, точно удивляясь, как смела эта деревенская девушка делать это. Но Марта даже не замечала их. Любопытство и интерес, выражавшиеся на лице Мери, так обрадовали ее, что она продолжала прыгать и прыгала до тех пор, пока отсчитала сто.
— Я могла бы прыгать еще дольше, — сказала она, когда остановилась. — Когда мне было лет двенадцать, я однажды прыгала, пока не отсчитала пятисот!
Мери поднялась со стула, чувствуя, что и она начинает оживляться.
— Это, кажется, приятно, — сказала она. — Твоя мать добрая женщина. Как ты думаешь, могу я когда-нибудь выучиться прыгать так?
— А ты попробуй! — сказала Марта, подавая ей веревочку. — Оденься и поди попрыгай на открытом воздухе. Моя мать велела мне сказать тебе, чтобы ты побольше была на воздухе, даже когда дождь идет, — только оденься потеплее.
Мери надела пальто и шляпу и перекинула веревочку через руку. Она уже отворила дверь, чтобы выйти, как вдруг вспомнила о чем-то и медленно обернулась назад.
— Марта, — сказала она, — ведь это было твое жалованье. Это были твои два пенса. Спасибо тебе.
Она сказала это чопорным тоном, потому что не привыкла благодарить кого-нибудь или замечать, когда люди что-нибудь делали для нее.
— Спасибо тебе, — сказала она и протянула руку, потому что не знала, что ей еще надо сделать.
Марта невольно тряхнула ее руку, как будто и она тоже не привыкла к этому. Потом она рассмеялась.
— Ты какая-то странная, точно маленькая старушка, — сказала она. — Если бы ты была наша Эллен, ты бы меня поцеловала.
Мери сказала еще чопорнее:
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
Марта снова засмеялась.
— О, нет, — ответила она. — Если бы ты была другая, ты бы, может быть, сама захотела это сделать… Но ты не другая… Беги в сад и играй там.
На душе у Мери было как-то странно, когда она вышла. Эти йоркширцы очень странные люди, и Марта всегда была для нее загадкой. Сначала она не нравилась Мери, а теперь начала нравиться.