Таинственный сад
Шрифт:
– Нет! Нет! Нет! Не горбатая! – что было мочи завопил Колин.
Бен Уэзерстафф вдруг с ног до головы задрожал.
– И колченогости нету? – еще тише прежнего прохрипел он.
Новый вопрос садовника привел Колина в ту степень гнева, за которой обычно следовали ужасающие истерики. Однако сейчас ярость его вылилась самым неожиданным для всех образом.
– Иди сюда! – выпутываясь из пледа, подозвал он Дикена. – Скорее, скорее сюда!
И, как только мальчик приблизился, Колин, чувствуя прилив сверхъестественной силы, поднялся на ноги. Дикен лишь слегка придерживал его за руку.
– Ну что, Уэзерстафф? Где моя колченогость?
– Он может стоять, как все! Может! Может! – размахивала руками Мэри.
А Дикен солидно добавил:
– Да ты, я вижу, стоять умеешь не хуже, чем я или какой другой мальчишка в Йоркшире.
Но неожиданней всех повел себя старый Бен Уэзерстафф. Из груди его вырвался тихий стон, глаза наполнились слезами, и он вдруг изо всех сил захлопал в ладоши.
– Ну до чего же все врать-то любят, я вам скажу! – весело закричал он. – Может быть, ты и худой и не так чтобы особенно мускулистый, но ведь в остальном-то совсем нормальный. И мужчина из тебя вырастет хоть куда!
Колин по-прежнему держался на ногах очень уверенно, и его даже не качнуло ни разу.
– Учти! – строго взглянул он на садовника. – Когда моего отца нет, я тут твой главный хозяин. Мой приказ для тебя – закон. Ты не должен никому говорить, что мы все знаем про этот сад. А теперь спускайся и иди на длинную дорожку вдоль изгороди. Мэри встретит тебя снаружи и покажет вход. Конечно, мы бы и без тебя могли обойтись, но раз уж ты обо всем узнал, так и быть, посвящу тебя в тайну.
На щеках Бена Уэзерстаффа еще не высохли слезы. И он все никак не мог наглядеться на Колина, который вполне крепко стоял на ногах.
– Да, да, мой мальчик, – тихо шептал садовник, – конечно, все будет по-твоему.
Так продолжалось еще с минуту. Потом Бен Уэзерстафф вытер ладонью лицо и, рявкнув: «Слушаюсь, сэр!», исчез по ту сторону садовой ограды.
Глава XXII
НА ЗАКАТЕ
– Встреть его у калитки, Мэри, – попросил Колин, едва только голова садовника скрылась.
Мэри побежала к калитке, увитой плющом, и исчезла за ней. Дикен внимательно наблюдал за Колином. Лицо его от напряжения покрылось красными пятнами, но на ногах он стоял по-прежнему твердо.
– Я еще вполне могу постоять, – понял он беспокойство Дикена.
– Говорил же тебе! – с гордостью отозвался тот. – Как только перестанешь бояться, сразу же и пойдешь.
– Вот я бояться и перестал, – подтвердил Колин.
Тут ему вспомнилось, как Мэри говорила, что Дикен наверняка волшебник, и он напрямую спросил:
– Наверное, это твое волшебство?
– Нет, – засмеялся рыжеволосый мальчик. – Это не мое, это твое собственное волшебство, мистер Колин! И, если ты хочешь знать, оно очень смахивает на то, из-за которого крокусы вдруг взяли и сегодня из-под земли повылазили.
– Да-а, – внимательно поглядел на крокусы Колин, – по-моему, лучшего волшебства и не надо. Он встал, как только мог, прямо.
– Мне сейчас надо дойти вон до того дерева, – показал он Дикену на дерево, стоявшее в нескольких шагах от них. –
Держа Дикена за руку, Колин безо всяких происшествий достиг дерева. Было не похоже, что переход его утомил, да и прислонился спиной к стволу Колин, казалось, не из-за усталости. Просто ему так было удобней.
Тем временем Мэри пропустила старого Бена сквозь дверь в стене и заперла замок. Садовник издали увидел молодого хозяина, который как ни в чем не бывало стоял под деревом. Мэри тоже заметила Колина и, тихо бормоча что-то себе под нос, двинулась вслед за садовником.
– Ты чего там еще бубнишь? – хмыкнул Бен Уэзерстафф.
Но Мэри ему не ответила. То, что она говорила, было обращено к одному лишь Колину. «Ты сможешь! Сможешь! Обязательно сможешь! – словно заклинание шептала она. – Я же давно говорила: у тебя все, что захочешь, получится!» В этот момент Мэри Леннокс вдруг почувствовала себя волшебницей, вроде Дикена, и старалась изо всех сил, ибо никак нельзя было допустить, чтобы Колин сплоховал перед старым Беном. Но Колин и не думал сдаваться. Он стоял себе и стоял под своим деревом и гордо поглядывал на садовника, а Мэри Леннокс, которая, кажется, первый раз так внимательно приглядывалась к кузену, вдруг поняла: несмотря на болезненность и худобу, Колин Крейвен очень красив!
– Ну, вот ты и пришел, Бен Уэзерстафф! – важно произнес молодой хозяин. – Теперь говори: я горбун? А может быть, ты у меня колченогость увидел?
Бен Уэзерстафф еще не совсем оправился от потрясения. Но уже обрел брюзгливую свою манеру.
– Да вроде бы ни колченогости, ни горбатости в тебе не видать, – пробубнил он. – Но тогда, скажи мне на милость, зачем ты столько времени ото всех прятался? Из-за того все и думали, что ты мало что инвалид, так у тебя еще и не все дома.
– Не все дома? – сердито переспросил Колин. – Кто это посмел такое вообразить?
– Мало ли дураков в мире? – махнул рукой Бен Уэзерстафф. – Слушать их всех – уши завянут. Но ты-то зачем ото всех таился?
– Потому, что раньше все думали, что я умру, – отозвался скороговоркой Колин. – А теперь, – повысил он голос, – я умирать больше не собираюсь.
– Куда уж тебе умирать! – ехидно сощурил глаза садовник. – У тебя жизненных сил полно. Ты как сегодня ноги со своего кресла на землю опустил, так я и понял: с кем с кем, а уж с тобой все в порядке. Ну а теперь, молодой хозяин, садись-ка отдохни чуть-чуть в кресле, а я послушаю, какие ты дашь мне приказы.
И, как ни странно, наш юный раджа покорно последовал совету старого Бена. Может быть, это случилось из-за того, что Мэри, пока провожала Бена до двери в Таинственный сад, успела объяснить, какое чудо произошло с Колином и насколько осторожно следует с ним обращаться. А может быть, Колин почувствовал за грубоватостью тона садовника настоящую нежность и понял, что перед ним друг. Во всяком случае, опускаясь в кресло, он очень ласковым тоном осведомился:
– Какую работу ты делаешь в нашем саду, Уэзерстафф?